Рафферти - [65]

— Я уже заявлял, что понятия не имею о тех методах, какими пользуются подобные организации, — холодно и не спеша перебил его Рафферти. — Но я не говорил, что у меня нет никаких деловых связей с людьми, которые ими заправляют. Разумеется, я с ними встречался. Иногда я сам вручал им мандаты. Я знаком с отдельными сотрудниками этих комитетов, виделся со многими из тех, чьи имена написаны на доске за вашей спиной.

— Значит, вы признаете…

— Ничего я не признаю. Я просто говорю, что знаю некоторых из них. Я знаком с сотнями, тысячами членов союза и сотрудниками комитетов. Если мне становится известно, что они, используя служебное положение, злоупотребляют оказанным им доверием, я делаю все возможное, чтобы от них избавиться.

— А если это бандиты и уголовные преступники в прошлом?

— Человек может быть в прошлом уголовным преступником, а сейчас отличным профсоюзным работником, — отпарировал Рафферти. — Закон нашей страны гласит, что, отбыв срок наказания за содеянное преступление, человек расплатился с обществом. И если возвратившись в общество, он ведет скромную, честную жизнь, я убежден, он имеет право попробовать себя заново. Я не позволю какому-нибудь жулику или рэкетиру проникнуть в ряды рабочего движения, но готов предоставить бывшему преступнику возможность исправиться.

— Не сомневаюсь, мистер Рафферти, — сказал Эймс, и в его голосе явно зазвучала ирония. — Не сомневаюсь, что вы именно так и поступали. Однако, вернемся к некоему Томми Фаричетти. Насколько мне известно, мистер Фаричетти является секретарем комитета номер 1670 ПСТР в городе Нью-Йорке.

— Был секретарем, — поправил Рафферти. — Сейчас он уже не секретарь.

— А когда…

— Комитет 1670 распущен примерно два месяца назад, — не дал ему договорить Рафферти. — Одновременно мистер Фаричетти перестал быть сотрудником и членом ПСТР.

— Комитет был распущен тогда, когда началось расследование, не так ли мистер Рафферти?

— Возможно. В ваших протоколах это точно указано.

— Совершенно справедливо. А теперь, мистер Рафферти, прошу вас изложить членам комиссии сущность ваших отношений с мистером Фаричетти.

Но не успел еще Рафферти открыть рот для ответа, как Эймс поднял руку.

— Видите ли, — быстро добавил он, — вопрос этот очень важный, поскольку в распоряжении комиссии уже имеются сведения, что мистер Фаричетти был не только секретарем в комитете 1670, но и силой за спиной нескольких так называемых «бумажных комитетов» в городе Нью-Йорке, а также организатором и негласным боссом полдесятка других таких же комитетов в Нью-Джерси и Пенсильвании. Все эти комитеты, могу добавить, входили в состав ПСТР.

— Что вам угодно знать?

— Мне хотелось бы знать, в чем состояла и состоит сущность ваших отношений с мистером Фаричетти?

Рафферти откашлялся и отпил воды из стакана.

— Я знаком с Томасом Фаричетти много лет. Как вам известно, я прослушал показания всех свидетелей, которые выступали перед уважаемой комиссией, и слышал, то, что говорилось о нем. Его называли преступником, рэкетиром, вымогателем, сводником, — всеми бранными словами, которые существуют в словаре. Может, это и правда, а может, и нет. Но когда я впервые встретился с Томми Фаричетти, он был сотрудником комитета в Бруклине, и мне тогда казалось, что он предан профсоюзной работе и обладает хорошими организаторскими способностями. Было это где-то в сорок пятом или в сорок шестом году, сразу после окончания войны, и…

Томми Фаричетти был один в номере мотеля, расположенного по другую сторону реки от Вашингтона. Ссутулившись, он сидел в кресле и не сводил глаз с экрана маленького портативного телевизора. Он был без пиджака и держал в руке незажженную сигарету.

Он приподнялся и усилил звук.

Сорок пятый год. Да, правильно. Сразу после окончания войны. Сорок пятый. Он помнил не только год, но и месяц и день. Время, место и все прочие обстоятельства. Даже людей, которые находились в комнате, когда Коротыш привел к нему Джека Рафферти.

Он даже помнил, что сказал Коротыш за десять минут до появления Рафферти.

— Томми, — говорил Коротыш, — этот малый не из наших. Он один из тех фанатиков, что борются за дело рабочих. Но он кое-что собой представляет, а со временем станет еще большей силой. Он пойдет вверх, и мы должны с ним сотрудничать. Несмотря на его честность, тебе, Томми, он придется по душе.

Он и вправду понравился Томми с первого взгляда, когда протянул руку, чтобы поздороваться. Он понравился Томми, который с самого начала понял, что в один прекрасный день Рафферти будет большим боссом в профсоюзном движении. У него это прямо было написано на лице.

— Сэм Фарроу велел мне встретиться с вами, когда я буду в Нью-Йорке, — сказал Рафферти.

— Вас прислал мистер Фарроу?

Томми знал, что Фарроу занимает большой пост в ПСТР, знал, что его власть и влияние распространяются далеко за пределы его собственного района.

— Совершенно верно. Он сказал, что вам только что вручили мандат и что мне следовало бы зайти познакомиться с вами. Я из лос-анджелесского комитета.

— Вот как? Садитесь. Коротыш, ну-ка принеси нам пару холодного пива.

Комната, в которой они сидели, находилась позади кондитерской. Томми снял ее всего за две недели до этого. Это было временное помещение, но оно вполне его устраивало. В то время его союз состоял лишь из пяти человек — он сам да еще четверо — все старые приятели, которые решили вместе с ним участвовать в этом новом рискованном предприятии. Томми совсем недавно разнюхал о возможностях профсоюзного бизнеса.