Раднесь - [42]

— Так! Варвара, или как там… Хозяйка купоросной кучи! Хорош мне зубы заговаривать. Отдай мне амулет по-хорошему!

— О, как?! Да ты кто такой? — сверкнула зелёным огнём своих глаз Варвара.

— Послушай, Варя, — понял, что перегнул палку, Артём. — Эти два амулета когда-то принадлежали моим далёким предкам. Уж не знаю, как один из них оказался у тебя, но точно знаю, что тебе он не принадлежит. Мне он очень нужен, просто поверь мне и отдай его. Так будет лучше нам обоим.

Везувий бесшумно подошёл к Артёму и встал рядом, направив локаторы своих треугольных ушей в сторону Варвары. Так получилось, что как будто уже двое требуют от Варвары отдать амулет. Она немного удивлённо глянула на собаку, потом как-то странно уже без усмешки посмотрела на молодого человека. Что-то в нём зацепило её, и не позволяло просто взять наглеца и вышвырнуть вон отсюда. Едва различимое вначале встречи покалывание во всём теле теперь всё нарастало и нарастало, заставляя сердце трепетать и чаще биться в предвкушении чего-то неизведанного, тревожного, но нестерпимо сладостного и приятного.

— Зайди, — вымолвила Варвара, делая приглашающий жест в сторону входа в хижину.

Она пропустила шагающего на ватных ногах Артёма вперёд себя и захлопнула дверь прямо перед большим чёрным влажным носом Везувия.

Внутри вся обстановка была неожиданно современной, простой и удобной, как будто попал в обычную однокомнатную городскую квартиру. Но всё общее впечатление нарушала какая-то безумно допотопная печь-труба в центре помещения. С одной стороны этой обмазанной глиной широкой трубы от пола метра на полтора зияло отверстие, снизу среди угольков вяло краснели пара поленьев, а примерно посередине на чугунной перекладине висел большой закопчённый котёл. В нём что-то мирно булькало, и это что-то распространяло весьма недурственные ароматы. У Артёма в животе тоскливо заурчало — там уже давно не было приличной домашней еды. Рот мгновенно наполнился голодной слюной, а глаза заблестели.

— Присаживайся за стол. Сначала я тебя покормлю, — Варваре почему-то вдруг отчаянно захотелось окружить домашним теплом и заботой усталого путника.

Вся строптивость и самоуверенность паренька куда-то улетучились при виде домашнего уюта. Он поспешно помыл руки в рукомойнике, вытер их расшитым мансийским орнаментом рушником и уселся за стол. Там уже перед ним стояла большая глубокая тарелка с дымящимся куском мяса и картошки. Он жадно набросился на еду, один лишь раз отвлёкшись на то, чтобы попросить попить воды.

— Ты неделю не ел что ли? — насмешливо поинтересовалась Варвара, когда Артём, умяв всё, что было в тарелке, вежливо попросил добавки.

— Не-е-е, — потянул с набитым ртом молодой человек. — Хотя… Может быть… Не помню. Я как-то не обращал внимание на еду последнее время.

— Ешь, ешь! Не стесняйся, — удивляясь сама себе, улыбнулась девушка.

— Спасибо! Вот уж не замечал, что так голоден, — немного виновато пробормотал Артём, отставляя от себя пустую тарелку.

— Ладно, ну а теперь слушай. Я тебе расскажу всё, что знаю по поводу этих амулетов. И уж имей терпение, выслушай внимательно, ты должен понимать, что мне ничего не стоит распылить тебя на молекулы или отправить куда-нибудь подальше, на Северный Полюс, например. Сама не понимаю, почему я вообще с тобой вожусь.

Варвара пожала плечами, откинулась на спинку стула и сложила руки на груди. Её защитная оболочка, выполнявшая ещё и функцию одежды, непрерывно обтекала всё её тело, при этом мерцая и искрясь чёрными всполохами.

— Возможно тебе всё это покажется легендами или мифами, но как бы ты к этому не относился, всё это чистая правда. И чтобы легче её было воспринимать, я буду пользоваться мансийской мифологической терминологией. Вогулы на удивление правдивы в своих преданиях и сказах, уж не знаю с чем это связано. Возможно именно они до сих пор сохранили наиболее сильную близость с природой, чем все остальные люди на Земле.

Испокон веков связь людей, ну манси, ограничимся ими, пожалуй, с Землёй или Калтась-эквой поддерживали особенные женщины, обладающие даром управлять энергиями и взаимодействовать с духами. Их раньше звали Сорни-эквой или Золотой бабой, каждая из них отслужив положенный срок, находила среди людей такую же одарённую девочку, забирала её себе в обучение, и когда приходило время, оставляла ей свой пост. Я — одна из них, но времена поменялись, и теперь меня золотой называть нельзя. Дело вот в чём. Каждая Сорни-эква передавала при инициации своей ученицы вот эти два амулета, каждый из которых олицетворяет соответствующее энергетическое начало. Один — светлое начало, управляемое духом Нум-Торумом, а другой — тёмное. Его божество — владыка подземного царства мёртвых Куль. Когда-то давным-давно Солнце или Хотал-эква отдало часть себя людям, заключив своё вещество в эти два металлических сердечка. Калтысь-эква вручила их первой Сорни-экве, заключив с ней договор о том, чтобы та стала наместником её воли среди людей, а вместе они договорились с Нум-Торумом и Кулем об энергетическом равновесии, чтобы мир людей оставался всегда в гармонии с природой.