Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России - [56]

Еще один образчик некрофилического шоу – так сказать, в режиме «он-лайн» – предлагает в настоящий момент английское телевидение. Новый, активно рекламируемый BBC⁷ проект 4-го канала будет состоять в длительном показе стадий умирания безнадежно больного человека, его агонии и последующего бальзамирования трупа. Еще раз подчеркнем: в мире Модерна, несмотря на его секулярность, подобное настойчивое стремление перевести смерть в жанр шоу абсолютно невозможно. Смерть для человека Модерна – дело серьезное, хоть по-иному, чем у религиозного человека, но весьма серьезное. И, безусловно, интимное. Творцы же Постмодерна не случайно бьют как раз по наиболее интимным и сущностным (то есть собственно человеческим) сторонам жизни.

Последовательное осуществление постмодернистской декомпозиции «высокого», в целом смыслов, в целом человеческого и, как результат, самое Жизни, дало плоды. Человек современного западного общества уже столкнулся с ситуацией почти тотального обессмысливания жизни, он страдает пониженной чувствительностью к злу, крови и насилию при все нарастающей эксплуатации этих образов современной масс-культурой. Психологи все чаще фиксируют синдром стирания грани между реальностью и вымыслом.

Это и многое другое оказалось отличной почвой для возникновения нового (и тоже активно раскручиваемого шоу-индустрией) феномена, который можно назвать «смерть ради смерти». Возвеличивание смерти как таковой, стремление к ней, как к momento de verdad, «моменту истины», изысканно вводимое режиссерами-эстетами в ткань фильмов, адресованных интеллектуальной аудитории, проводятся проще, но с убойной силой в продукции, рассчитанной на массового молодежного потребителя. Как пример можно привести фильмы «Королевская битва» и «Королевская битва-2», триумфально прокатившиеся в начале 2000-х по мировым экранам.

Оба фильма о подростках и для подростков. Первый снят известным японским режиссером Кинджи Фукасаку, второй – продолжение – снят после его смерти сыном. Сюжет в том, что школьники, вывезенные на некий остров, должны убивать друг друга, дабы не быть убитыми или мгновенно взорванными за ослушание создателями правил некой навязанной им, чудовищной игры. Несмотря на изобилие кровавых сцен, первый фильм в каком-то смысле гуманистичен, поскольку нравственную победу одерживают и спасаются двое подростков, не принявших правил игры.

Между первым и вторым фильмами большая – и весьма показательная – смысловая разница. Пафос «Королевской битвы-2» уже совсем иной. Насилия, крови и зверства в нем в десять раз больше, чем в первом фильме, но главное – в сюжете и замысле нет какой-либо попытки осмысления режиссером происходящего (безумия мира, предложившего «правила выживания») – неважно, с точки ли зрения человека Модерна, либо Традиции. Что, повторим, все-таки было в фильме Кинджи Фукасаку. В фильме Фукасаку-младшего дети (включая совсем-совсем маленьких) охвачены подлинным восторгом убийства и смерти. В том числе собственной смерти. Основная мысль: жизнь коротка и самое сладостное мгновение – это смерть! Умереть ребенком – что может быть прекраснее! Только короткая жизнь дает ощущение остроты! Финальные сцены развертываются в Афганистане, который представлен буквально как «блаженная страна» детей-террористов. Фильм стал культовым у подростков по всему миру.

Фильм «Королевская битва-2» оказался вызывающе откровенной проговоркой. Однозначно и крайне доходчиво, в пропагандистско-клиповой манере, он продемонстрировал грубую склейку двух активно моделируемых явлений – западного и восточного вариантов танатофилии.

Пропаганду смерти «непрямыми» способами мы уже обсуждали выше. Но, разумеется, есть и прямые. Прежде всего, героизация террористов-смертников в кино. На эту тему снято множество фильмов. В том числе известная кинокартина индийского режиссера Сантоша Севана «Террористка» (1999 г.). В основе сюжета история убийства Раджива Ганди юной тамильской террористкой. Коллизия фильма построена вокруг того, что девушка вдруг узнает о своей беременности. Начинается внутренняя борьба между инстинктом жизни и решимостью умереть. Финал фильма как бы оставляет вопрос открытым. Зритель может сам его додумать. В момент, когда террористка с цветочными гирляндами в руках подбегает к тому, которого она должна взорвать, фильм обрывается. Мы видим только роскошный фейерверк взметнувшихся к небу лепестков. Возможно, западный обыватель увидит в этом красивом финале хеппи-энд – торжество любви и жизни, отказ девушки от теракта. Но совершенно иначе данная сцена трактуется в террористической среде. «Террористка» – классическое учебное пособие по психологической подготовке новобранцев в террористических организациях. Торжество праведной смерти, торжество духа над телом – именно такой пафос прочитывают в последнем кадре и вкладывают в сознание будущих террористов их инструкторы.

Перед тем, как перейти к рассмотрению второй составной части мирового постмодернистского процесса, а именно, к качественным изменениям мира Контрмодерна, еще один пример, характеризующий сегодняшнее состояние того, что еще недавно было миром Модерна. Сюжет касается напрямую темы террора. В 2004 году, конкретно 11 сентября, в самом центре Москвы, в Большом зале Дома Союзов (заметим, кстати, одном из символов ушедшей советской эпохи), должна была состояться премьера очередного громкого шоу, с дальнейшим его прокатом в Лондоне и других столицах мира. Шоу-проект представлял собой концерт некоей эстрадной исполнительницы по имени НАТО (артистический псевдоним), оформленный как… террористический акт. Дата – знаковая, билеты на концерт – имитация авиационных, певица – в черном, с прорезью для глаз, в облачении мусульманской террористки-смертницы, песни (часть на арабском) – соответствующего содержания. Все это вместе должно было к тому же отсылать к свежей еще в памяти москвичей ситуации с захватом театрально-концертного здания на Дубровке (теракт в октябре 2002 года) во время спектакля «Норд-Ост», унесшего жизни 130 человек.