Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России - [3]

Положения Женевской конвенции служат рамкой, за которую правительства не могут выйти в борьбе с террористическими организациями. В то же время для террористов не существует подобных ограничений в ведении их «асимметричных» военных действий.

Следует признать, что добиться окончательной победы в борьбе с терроризмом невозможно. Всегда будут сохраняться и чувство обиды, будь она справедливой или необоснованной, и нереализованные стремления к мести. Терроризм можно сдержать, можно минимизировать последствия террористических акций, но его нельзя полностью искоренить, как невозможно искоренить преступность.

Как показывает опыт последних десятилетий, использование в борьбе с терроризмом вооруженной силы проблему решить не может и нередко в перспективе лишь усугубляет и ужесточает террор. Военные средства хороши для отражения и устранения только сиюминутных угроз.

А потому, повторим, особенно важно понимание явления терроризма во всей его полноте. Только такое понимание может дать нам в руки адекватные средства войны с этим злом.

Вице-президент ORF Викрам Суд

Президент МОФ-ЭТЦ Сергей Кургинян

СИСТЕМА КООРДИНАТ

Сергей Кургинян

Есть два подхода к исследованию таких явлений, как радикальный исламизм, этнический радикализм, сепаратизм, глобальный террор, суицидальный террор.

Первый подход основан на позитивистском представлении о том, что для описания явления можно исходить лишь из параметров, которыми обладает само явление.

Было бы интересно проследить, как подобное представление переходило по наследству от средневековых номиналистов к сторонникам самодостаточной имманентности, применяющим один подход, но развивающим разные (собственно позитивистские, а также неопозитивистские, структуралистские и неоструктуралистские) методы. Но правомочно ли тут говорить об одном подходе, объединяющем разные школы? И правомочно ли называть такой подход позитивистским?

Прежде чем ответить на этот вопрос, обсудим саму проблему присваивания определенному подходу, объединяющему разные школы, того или иного названия.

Какое название надо дать подходу, сторонники которого категорически отказываются привносить в свою аналитику любые внешние по отношению к рассматриваемым явлениям понятия? Мы ведь знаем, что подобный отказ формирует сегодняшний аналитический мейнстрим.

Имеем ли мы право говорить об индуктивном подходе и противопоставлять ему дедуктивный? Но ведь и индукция, и дедукция оперируют как частным, так и общим. Просто индукция предполагает переход от частного («явления») к общему («понятию»). А дедукция – переход от общего («понятия») к частному («явлению»).

Для тех же, кто категорически отказывается привносить в свою аналитику любые понятия, не являющиеся по сути своей просто параметризацией рассматриваемых им явлений, вообще не существует общего, то есть подлинной понятийности, не сводящейся к такой параметризации.

Но, может быть, мы должны тогда называть их подход не позитивистским, а прагматическим? Категорически отвергаю эту возможность, поскольку тем самым мы отказываем альтернативной аналитике в праве на прагматичность, то есть практическую результативность. Между тем именно стремление к такой результативности требует, по нашему мнению, введения в анализ внешних по отношению к анализируемым явлениям систем понятийных координат.

Конечно, можно в погоне за точностью используемых дефиниций вводить новые термины. И называть аналитику, отказывающуюся вводить внешние по отношению к явлениям системы понятийных координат, – имманентной. А аналитику, основанную на введении таких систем координат, – трансцендентной (трансцендентальной). Но неясно, покроют ли при этом приобретения издержки. Ведь есть своя традиция использования слов «имманентное» и «трансцендентное». Она носит существенно религиозный характер. И, пытаясь нечто уточнить, можно, наоборот, запутать читателя.

Нет уж, лучше все же называть аналитику, отказывающуюся от использования внешних по отношению к изучаемым явлениям систем понятийных координат, – именно позитивистской. Возможно, не все сторонники такого подхода являются кантианцами или неокантианцами. Но мы живем в эпоху, когда прямая связь между аналитическими и философскими школами не только не является обязательной, но в каком-то смысле уже становится чем-то вроде интеллектуального моветона.

Слишком многие стали называть спекулятивными любые попытки приписать явлению генезис, сопричастность тем или иным целостностям, а в конечном итоге даже и смысл. Это поветрие за последние десятилетия превратилось в устойчивую интеллектуальную моду, поддерживаемую многими людьми, принимающими политические решения или участвующими в их принятии.

Соответственно, констатация того, что эти люди исповедуют позитивистский подход, никак не является упреком. Напротив, сами эти люди, гордясь тем, что они являются позитивистами (в оговоренном мною выше условном смысле), склонны упрекать всех, кто их подход не разделяет, в приверженности умственным спекуляциям. А то и пресловутой теории заговора (конспирологии).

В пользу позитивистского подхода приводятся как гносеологические, так и иные доводы.