Ради тебя, Ленинград! - [24]

В устье Волхова появились землечерпалки. Они углубляли дно, чтобы с озера можно было подвести большие суда. На рейде порта все чаще бросали якоря корабли Ладожской военной флотилии. Вскоре в нашем городе разместился ее штаб.

В сентябре, когда фашисты блокировали Ленинград, усилились бомбардировки. Фашистские летчики метили в судоремонтный завод и причалы. В порту баржи загружались в основном мукой. Я помогала их грузить вместе с Тамарой Шабановой и другими своими одноклассницами. Впрочем, занятия в школе прекратились.

Баржи отправлялись из Новой Ладоги в два-три часа дня. Основную часть пути до Осиновца они проходили в ночное время и прибывали туда под утро. Вражеская авиация пыталась сорвать эти рейсы в самом начале. На наших глазах плавание по Волхову и озеру становилось все более опасным.

Люди кругом шли на риск. Мы видели, что грузы для осажденного Ленинграда часто везли речные суда, которым в мирное время не разрешалось выходить в озеро. На них не было даже компасов. Раньше эти суда совершали рейсы только по каналам и руслам рек.

Но речники отчаливали от берега даже в шторм. Некоторым кочегарам и матросам было 14–15 лет. В машинном отделении они старательно крепили котлы. При сильной качке в озере котлы могли сорваться и взорвать пароход.

Перевозки продолжались и после того, как замерзла вода. Суда ходили по Ладоге почти до конца ноября, когда по льду уже пустили машины. Несколько пароходов, не одолев тяжелого льда, зазимовали в озере и в устье Волхова. К ним не смог пробиться ледокол.

Экипажи замерзших кораблей жили на берегу. Утром моряки часто ходили пешком к своим судам. На месте вынужденных стоянок они обкалывали лед вдоль корпуса, предохраняя его от сильного сжатия. Велись там и ремонтные работы.

Крупные неисправности устранялись на Новоладожском судоремонтном заводе. Рабочие мерзли в холодных мастерских, но не отходили от станков по 12–14 часов. Когда прекратилась подача электроэнергии, они вручную растачивали валы гребных винтов.

Плохо стало с продовольствием. В декабре в столовой порта выдавали по две ложки перловой каши да тонкий кусок черного хлеба в день. Изредка добавляли еще кисель из горелой муки. Мы доставали ее марлевыми сачками на длинных палках из трюма затонувшей у берега баржи. Мука была пополам с углем и песком.

Но мы не жаловались. Каждый из нас понимал, что ленинградцам еще трудней. В Новую Ладогу привозили много эвакуированных из Ленинграда. Их затем отправляли дальше в глубь страны. Они рассказывали нам, как стойко держится осажденный город.

На Новоладожском канале зимовали гонки леса. Нам приходилось выкалывать их изо льда. Бревна затем пилили, а чурками отапливали корабли.

Часть дров мы складывали на берегу в поленницы. Когда их накапливалось много, приезжали машины. Они отвозили наши дрова по льду в Ленинград.

Днем мы работали, а вечером учились. Но не в школе — в порту. Вместе с Тамарой Шабановой я поступила на курсы таксировщиков. Нас обучали оформлять документы на грузы, которые перевозят суда. Занятия проходили при свете керосиновой лампы со стеклом, заклеенным бумагой, и часто прерывались из-за воздушных тревог.

На этих курсах нам преподавал Петр Васильевич Войк, бывший начальник Шлиссельбургской пристани. Пристань захватили фашисты, но ее работники успели эвакуироваться в наш город. Петр Васильевич относился к недавним школьникам как к взрослым людям. Мы ценили его выдержку и смелость. Однажды он плыл по озеру, что называется, на пороховой бочке.

Это было 7 ноября 1941 года. П. В. Войка срочно вызвали в Осиновец. Навигация заканчивалась. Озеро уже затягивалось льдом. Суда из Новой Ладоги отправлялись редко и загружались по ватерлинию. Ни один капитан не хотел брать лишнего пассажира — на счету был каждый килограмм груза.

Петру Васильевичу все же повезло. На пирсе он встретил капитана парохода «Совет», который согласился взять его в рейс. Но когда обрадованный пассажир ступил на палубу, он узнал, что судно повезет взрывчатку.

В трюм осторожно загрузили матерчатые мешки с аммоналом. 250 тонн! Этого хватило бы с избытком, чтобы взлететь в воздух десяти таким пароходам, как «Совет». П. В. Войк не сошел все же на берег.

При переходе в открытом озере разыгрался жестокий шторм. Корабль прыгал на волнах, как на ухабах. Сильная бортовая качка угрожала ему взрывом. Но «Совет» благополучно вышел из штормовой полосы. И тут, на спокойной воде, его заметили «юнкерсы».

Вражеские самолеты устроили над Ладогой карусель, пикируя друг за другом. Бомбы падали то слева, то справа по борту. Аммонал в любой момент мог взорваться от детонации. Так продолжалось почти до самого берега, где судно взяли под защиту наши зенитки.

Вскоре мы с Тамарой сами узнали, что такое аммонал. Нам пришлось оформлять на него документы в Кобоно-Кареджском порту. Начальником порта по линии Северо-Западного речного пароходства весной 1942 года назначили нашего преподавателя Петра Васильевича Войка. Мы снова встретились с ним после окончания курсов таксировщиков.

В новый порт нас привезли в конце апреля, когда на Ладоге еще держался лед. Вода была только у берега, но в озеро уже уходили сваи строящихся причалов. Каждый из них должен был принимать какие-нибудь одни грузы — пассажиров, продовольствие, уголь, цистерны, боеприпасы. К причалам подводили железнодорожные пути.