Ради смеха, или Кандидат индустриальных наук - [21]

Оля подошла к чуть растерявшемуся родственнику, взяла его под руку и подвела к зеркалу.

— Кого вы там видите?

Константин Васильевич слегка поправил прическу, картинно развернул плечи и, настраиваясь на шутливый лад, ответил:

— Я вижу главного инженера совхоза «Победа» Константина Васильевича Чубова. Как говорится, собственной персоной.

— Очень приятно. — Оля сделала книксен и торжественно продолжила: — Товарищ главный инженер совхоза «Победа» Константин Васильевич Чубов, в этом виноваты вы!

— Я?! — отпрянул от зеркала Константин Васильевич.

— Вы и ваши сотоварищи, — подтвердила Оля.

— Требую доказательств.

— С превеликим удовольствием! Я от имени своих сверстников спрашиваю: зачем вы мне купили магнитофон?

Константин Васильевич посмотрел на свою сестру и, расценив ее кивок, как предложение принять игру, ответил:

— Ты закончила десятый класс — это событие в жизни. Мы решили сделать тебе памятный подарок. Но мы и сами не против послушать хорошую музыку. Ты, надеюсь, не возражаешь?

— А джинсы за двести рублей?

— По ты ведь сама сказала, что сегодня на улицу выйти удобнее голой, чем без джинсов. Говорила?

— Неплохо, — улыбкой оценила Оля шутку Константина Васильевича. — Пойдем дальше. Почему вы решили, что мое призвание быть агрономом и изо всех сил толкали в этот институт?

— Трудно сказать… Но твои скромные успехи в школе…

— Стоп, дядя Костя! А почему обязательно институт? Почему не стройка, не завод, не училище, наконец?

— Лично я бы не возражал…

— А много ли таких? Раз-два и обчелся. Потому что сегодняшние мамаши и папаши спят и во сне видят, как их чада получают дипломы. А толку-то от этих дипломов?! Работа для многих постылая, нелюбимая, но зато у нас дипломы.

— Оля, это жестоко с твоей стороны, — вступила в спор Нина Васильевна. — Разве не справедливо, что родители желают своим детям судьбы более счастливой, чем была у них?

— Но одно дело желать, а другое… втискивать нас в эту судьбу. И какими средствами? Блат, подарки, взятки… Ведь и я попала в институт по протекции.

— Ну и что ты предлагаешь? — спросил Константин Васильевич.

Оля подошла к столу, отпила из бокала глоток вина и задумчиво проговорила:

— Не знаю. Но в одном уверена: не так вы нас воспитываете. Не так. Под одну гребенку, по шаблону, сюсюкаете с нами… А потом удивляетесь: песни забыли, на импортные тряпки кидаемся, свою семью создать не умеем. Да и не знаем, впрочем, как ее создавать. Одним словом, спасибо, дорогие мои, за родительскую заботу!

Воцарилась тишина. У Нины Васильевны лицо сделалось плачущим, она порывалась что-то сказать, но слова не шли, рукой она показала на брата, призывая его заступиться, не оставлять последнее слово за Олей. Константин Васильевич будто не заметил этого жеста.

— Так, так, — сказал он и запустил большие пальцы под лацканы пиджака. — Ловко ты разобралась в жизни, племянница! Выходит, надо было сызмальства пороть вас, держать на воде и ржаном хлебе, ходили чтобы в отрепье…

— Это крайности, дядя Костя!

Константин Васильевич сделал вид, что не слышал реплики.

— Ходили чтобы в отрепье и сами себе по сердцу выбирали институты. Так, Оля?

— Не так. Все хорошо в меру, и вы это прекрасно знаете.

— Ах, в меру?! Ну тогда расскажи мне про эту меру. Может, формула есть такая, а может, где в учебниках она описана. Что-то не слышу твоего голоса. И не услышу. Потому что нет ее, этой меры, ни в формулах, ни в учебниках.

— Скажите, что она в жизни, — запустила шпильку Оля.

— Ты не далека от истины. Да, мера эта есть. И она есть у каждого человека. Знаешь, как она называется? Совесть. Твоя совесть.

— А вы мне изобразите формулу совести.

— Изобразить? Могу и изобразить. Но для начала одно сравненьице. Как ты думаешь, племянница, твое поколение образованней, чем наше? Безусловно, образованней. Ну а с дедами и сравнивать не приходится. А что такое образованность? Это кругозор. И вот на твой кругозор влияют тысячи книг, телевидение, радио, театр, кино… Имей в виду, ты получаешь информацию, а точнее, тебя учат жить самые умные люди на земле. Тебе нравятся не все книги, не все передачи. Ты говоришь: это глупо, это банально, это старо, это неинтересно. То есть ты имеешь свой вкус, свою позицию в жизни. А теперь я тебя спрашиваю: какое ты имеешь право обвинять нас в том, что мы тебя не так воспитываем? Где твоя образованность, где твои авторитеты, где твое личное осмысление сегодняшнего бытия?! Поторопилась ты нас обвинять, Оленька! Это мы должны спросить: почему вы лезете в трясину, когда у вас столько мудрых учителей? Почему? Что ты на это ответишь?

— Только одно. Что и у вашего поколения хватало подонков.

— Не спорю. И наша совместная цель, чтобы их с каждым годом, с каждым днем было все меньше и меньше.

— Ну и эрго? — с вызовом спросила Оля.

— Вывод, хочешь сказать? Вывод напрашивается такой. Только ты не улыбайся, пожалуйста. Потому что истина до удивления проста. Она звучит так: без труда не выловишь и рыбку из пруда. Вот такое эрго! А если его чуть-чуть расшифровать или, вернее, вникнуть в самую суть, то получится, что в нашем обществе нет ни одного фактора, который бы заставлял человека становиться дрянью.