Ради счастья дочери - [16]

Но, черт возьми, он уже слишком далеко зашел. Поэтому проигнорировал ее, одарил Дон самой обворожительной улыбкой и произнес короткую молитву, вскинув на миг глаза к потолку – на случай, если его слышит кто-то, учитывающий ложь во спасение.

– Никаких обещаний, – сказал он. – И абсолютно никаких гарантий, потому что, признаюсь, я не думаю, что ставки так уж высоки. Но это правда – мы с твоей мамой решили по крайней мере поговорить о том, чтобы дать друг другу еще один шанс.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Чейз наблюдал, как Энни меряет комнату шагами. Это завораживало. Она ходила взад и вперед, взад и вперед, каждый раз задерживаясь перед ним и бросая на него взгляды, которые выражали то злость, то недоумение, то страх, порадовавший бы сердце Медузы Горгоны.

После короткой вспышки гнева вслед за отъездом Дон и Ника она больше ни слова ему не сказала, но это вряд ли могло его успокоить. Он ждал новой вспышки. Но ему ли упрекать ее…

Что заставило его совершить такую глупость? Даже мысль об их возможном примирении казалась безумной. Так нельзя было поступать. Черт возьми, это просто бессовестно. Дон, которую обманом заставили поверить в чудо, уехала с надеждой в сердце…

Но по крайней мере она уехала. А ведь он хотел именно этого. Чтобы его дочь осталась наедине с мужем, чтобы у нее было время подумать и понять, что будущее ее брака никак не связано с неудавшимся браком родителей.

Если одно поколение что-то испортило, это не означает, что другое поколение должно поступить так же.

Чейз почувствовал, как камень упал с души. Его поступок был импульсивным, возможно, даже жестоким. Но раз поступок этот давал Дон время найти свою дорогу на минном поле жизни и брака, его стоило совершить. В самом деле, кому он, Чейз, причинил боль? Когда дети вернутся после своего медового месяца – счастливые, в этом он был уверен, полные радужных надежд на свое будущее – свое, а не их с Энни, – тогда он объяснит, что слегка ввел их в заблуждение. Самую малость.

– И как, ты думаешь, она будет себя чувствовать, когда ты расскажешь ей, что солгал?

Чейз поднял голову. Энни стояла перед ним. Она дрожала от ярости, а глаза ее метали молнии.

И в ярости Энни была прекрасной.

Давным-давно она дрожала так… в его руках. Когда он прикасался к ней. Когда гладил ее грудь, живот. Когда погружался в ее шелковую глубину…

– Ты слышишь меня, Чейз Купер? Как, по-твоему, будет чувствовать себя наша дочь, когда поймет, что вместо чуда ей подсунули кучу вранья?

Чейз пожал плечами.

– Это не совсем так.

– Ты прав, гораздо хуже.

– Послушай, я просто хотел помочь ей.

– Ха!

– Ну ладно, ладно. Может быть, я совершил ошибку, но…

– Может быть? – Ее голос сорвался на крик, брови взлетели вверх. – Может быть, ты совершил ошибку?

– Слова просто вырвались. Я не имел в виду…

– Неужели ты даже не можешь признать, что был не прав?

– Но я уже сделал это. Сказал, что, может быть, совершил ошибку.

– Ты солгал, Чейз. Большая разница. Но я не удивлена.

Чейз встал.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего, – отрезала Энни и отвернулась.

– Черт побери! – Он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе. – Вот это слово я всегда не переносил. «Ничего», – отвечала ты всегда, но даже круглый идиот мог бы понять, что при этом что-то имеется в виду.

Энни слащаво улыбнулась.

– Мне приятно это слышать.

Кровь бросилась ему в лицо. Он сжал ее еще крепче.

– Ты нарываешься на неприятности, детка.

– Почему? – Она подняла голову. – Что ты собираешься сделать, а? Ударить меня?

Она увидела, как глаза Чейза превратились в узенькие щелки. Зачем она это сказала? Да, они ссорились, оскорбляли друг друга. К тому моменту, когда решили развестись, каждый из них уже перепробовал все возможные способы побольнее уколоть другого.

Но он ни разу не ударил ее. Она никогда раньше не боялась физического насилия с его стороны. Не боится и сейчас.

Она сказала это в бешенстве. Он тоже вышел из себя. Но совсем недавно, когда оба были в ярости, он заключил ее в свои объятья и целовал до тех пор, пока у нее ноги не подкосились.

Боже мой, женщина, ты что, сошла с ума? Неужели стараешься так ужалить его, чтобы он снова поцеловал тебя?

Энни изогнулась и вырвалась из его рук.

– Это ни к чему не приведет. – Она подошла к дивану и села. – Я просто хотела бы знать, что нам делать дальше.

– А почему мы должны что-то делать? – спросил он, садясь в кресло.

– Дон надеется…

Чейз вздохнул и, наклонившись вперед, упер локти в колени и обхватил руками голову.

– Как ты мог? Как ты мог сказать это? Сказать такую чушь…

– Не знаю. – Он выпрямился и провел рукой по лицу. – Наверное, просто устал. Я совсем не спал. Слушай, чем набито это проклятое кресло? Железом?

– Конским волосом, что как раз тебе подходит, учитывая, что ты – самый настоящий жеребец!

Чейз подавился смехом.

– Жеребец? Что за вульгарность, Энни? Следи за своим языком, детка.

– Не называй меня «детка». Мне это не нравится. Просто скажи мне, что мы теперь будем делать.

Чейз поморщился от боли, поднимаясь на ноги. Он разогнул спину, помассировал шею и медленно подошел к окну.

Из-за леса за домом поднималось лимонно-желтое солнце. Увидев его, Чейз улыбнулся, потому что ему в голову пришла мысль, что оно теперь двинется на Гавайи вслед за Дон, начинающей свой медовый месяц с Ником. Чейз хотел поделиться этой мыслью с Энни, но подумал, что та вряд ли сможет сейчас оценить ее.