Ради милости короля - [14]

Когда ее положение упрочилось, просители начали предлагать взятки за ходатайство перед королем, чтобы он прислушался к их нуждам. Ида была поражена, когда торговец впервые преподнес ей отрез алого шелка и попросил помочь подыскать для него клиентов среди придворных. Не зная, что делать, но решив, что честность – лучшая политика, Ида взяла ткань и показала ее Генриху, который громко засмеялся, поцеловал Иду и назвал ее прелестью.

– Оставьте шелк себе, – хихикнул он, – и рекомендуйте торговца. Просители потекут к вам рекой, а вы заслужили награду за свою свежесть и честность! – Он намотал прядь ее волос на палец и добавил: – Впредь все подарки несите ко мне и рассказывайте, кто их вручил и о чем просил. Я сам решу, что делать.

Ида кивнула, почувствовав облегчение и радость. Судя по реакции Генриха, поступила правильно в сложной незнакомой ситуации.

В начале марта, через шесть месяцев после представления Иды Генриху, двор вновь расположился в Виндзоре. Уходящая зима дала арьергардный бой. Резкий северо-восточный ветер швырял горсти мокрого снега в плотно закрытые ставни, и пришлось зажечь дополнительные свечи, чтобы разогнать сумрак. Сидя у окна и радуясь подбитой соболем накидке, Ида играла в шахматы с костями[10] с младшим сыном Генриха Иоанном, которому недавно исполнилось одиннадцать лет. Это был сообразительный ребенок с обаятельной улыбкой и обманчивым налетом невинности, за которым скрывались коварство и жестокость. Ему нельзя было доверять. Ради победы мальчик был готов на все, и потому с ним редко соглашались играть. Он поймал Иду у окна, не оставив ей другого выхода. Иде не нравился Иоанн, но она жалела его, и не в ее характере было отказывать детям. Королева Алиенора, его мать, находилась под домашним арестом в Солсбери за участие в разжигании мятежа трехлетней давности, и Иоанн редко виделся с ней. Его братья были уже взрослыми со своим окружением и заботами, и шансы мальчика на наследство, как самого младшего, были весьма сомнительными.

Иоанн бросил кости, сделал ход и поднял светло-карие глаза, наблюдая за проходящей мимо строго одетой женщиной, за которой шли двое молодых мужчин.

– Гундреда, вдовствующая графиня Норфолк, с сыновьями, явилась, чтобы засвидетельствовать почтение моему отцу, – сообщил Иоанн.

Его глаза сардонически блестели, отчего он казался старше своих лет. Политика и интриги составляли его суть, подобно телосложению отца и волосам и глазам матери. Врожденные черты, вошедшие в плоть и кровь.

– Вы их знаете, сир? – подняла глаза Ида.

Графиня Гундреда была ее троюродной сестрой, но они никогда не встречались и не разговаривали.

– Только понаслышке, – покачал головой Иоанн. – Они еще утром пытались переговорить с моим отцом, но он был слишком занят. Я знаю, она подольщалась к Джону Маршалу, чтобы провел ее мимо привратников, но получила отказ.

Ида вспомнила, что муж Гундреды, граф Гуго Биго, умер во Фландрии. Ходившие несколько месяцев назад слухи о том, что он стал крестоносцем, оказались правдивы, но, несмотря на принесенный обет, он не продвинулся дальше Сент-Омера ввиду слишком слабого здоровья. Возле рта его вдовы пролегли глубокие морщины, а взгляд был полон подозрительности. Ее старший сын был примерно одного роста с Генрихом. На выступающем бледном подбородке топорщился желтый пушок, а взгляд был настороженным, как у матери. Темноволосый младший сын шел последним, сутулясь. Его живот свисал через пояс, словно ком теста.

– Вряд ли она сумеет заинтересовать моего отца, – усмехнулся Иоанн. – Разве что у нее найдется что предложить. От ее взгляда молоко киснет в крынках, а тело похоже на мешок репы.

Ида сжала губы и промолчала, так как Иоанн явно хотел ее разозлить. Она бросила кости, сделала ход и поставила принца в сложное положение. Он нахмурился, и она поняла, что совершила ошибку, не позволив ему выиграть. Генрих засмеялся бы и назвал ее умной девочкой, но Иоанн прищурился.

– Что ж, – добавил он, – по крайней мере, вам нечего опасаться: не сомневаюсь, что вы останетесь любимой подстилкой моего отца.

Он сгреб фигуры в сторону, уничтожив все следы позиции, вскочил и зашагал прочь с видом человека, которому принадлежит весь мир.

Кипя от ярости, Ида аккуратно убрала фигуры в шкатулку. Какие бы обиды Иоанн ни вымещал на ней, он не вправе говорить подобное. Она не опустится до его уровня и не станет ябедничать Генриху, который все равно засмеется и назовет выходку сына мальчишеской дерзостью, но Ида поклялась себе, что впредь будет избегать юнца и не станет его больше жалеть.

– Можно к вам присоединиться, госпожа?

Подняв глаза, Ида обнаружила, что к ней обращается вдовствующая графиня Норфолк. Сыновья больше не следовали за ней, они отошли, чтобы поговорить с другими молодыми людьми и согреться у огня.

Ида встала и сделала реверанс, затем снова села, освободив место для родственницы.

– Лорд Иоанн сказал мне, кто вы, – проглотив злобу, сосредоточилась на собеседнице Ида.

– Неужели? – Ноздри Гундреды раздулись. – Слухами земля полнится.

У нее была горбинка на переносице, а кожа такая тонкая, что казалось, будто кости пытаются прорваться наружу. Губы были узкими и сухими, на щеках проглядывала сеточка вен. Несмотря на медленное увядание тела, ее глаза сохранили редкую чистую зелень и могли бы называться красивыми, не будь в них столько горечи.