Ради единого слова - [28]

Вся редакция провожала Бориса. Он был причесан, умыт, одет во все новое, а за плечами у него был рюкзачок, в котором лежала новенькая «Смена» с полным набором проявителей и закрепителей.

Вот, собственно, и вся историю Бориса. Наверное, я рассказал ее не столь академично, как того требуют обстоятельства, но что поделаешь, рассказчик — тоже человек.

Перейдем к выводам.

В холле «Комсомольской правды» на обелиске высечены имена шестнадцати газетчиков, погибших в Вели кую Отечественную войну с удостоверениями корреспондентов, но как рядовые солдаты. Их смерть, жизнь и работа остаются примером для нас и в мирное время. Мы всегда обязаны помнить, что для журналистов никто не пишет «особых» законов, не придумывает «особой» морали. Мы должны и работать, и жить, принимая решения и как газетчики, и как рядовые советские граждане. Такой подход к нашей профессии — основа основ журналистики. Впрочем, вряд ли кто из нас воспринимает профессию иначе.

Нельзя забывать и о том, что в сравнении с другими рядовыми гражданами мы, представители чрезвычайно острой профессии, несколько лучше вооружены: у нас всегда остается реальная возможность газетного вмешательства и разоблачения зла. Эта возможность — тоже оружие журналиста, тоже форма его активного вторжения в жизнь. Однако пользоваться таким оружием следует осторожно, то есть профессионально. Категорически нельзя позволять «личному» перехлестывать через край и сводить с помощью газеты личные счеты. Надо всегда стоять на принципиальных государственных и партийных позициях, постоянно ощущать ответственность перед обществом и помнить, что мы работаем в газете как представители и выразители общественного мнения. Вот почему сотрудники отдела писем, получив жалобы читателей, проверив их с помощью собкоров «на местах» или по телефону, составляют «сопроводиловки», в которых выражают свое отношение к факту, а затем пересылают жалобы в соответствующие инстанции. Нет ни статей, ни публикаций, и между тем «меры приняты»! Очеркисты, по-моему, тоже могут писать «сопроводиловки», звонить по телефонам и лично ходить по инстанциям независимо от того, намерены или нет писать материал, — разумеется, с санкции руководителей газеты или по крайней мере поставив их в известность. Граница между перспективой написания статьи и ее реальной публикацией весьма подвижна, что делает само вмешательство газетчика в какую-либо жизненную ситуацию действенным.

Приведу короткий пример. Ко мне обратилась в Горьком, когда я собирал материал об ударничестве на заводе «Красное Сормово», некая Валя М., работник заводоуправления: помогите с жильем! Супруг Вали, Владимир, пошел работать монтажником на строительство Сормовской ТЭЦ по объявлению, напечатанному в «Горьковской правде»; всем семейным в течение трех лет гарантировали получение квартир. Но миновали три года, и уже четвертый на исходе — квартиры нет.

В один из дней я заехал на ТЭЦ, и, по достоинству оценив визит журналиста, начальник стройуправления выдал официальный документ: квартира М. будет дана в очередном квартале. Потом я вернулся в Москву, занялся своими обычными делами, но в кондуите записал: «Квартира М. обещана в первом квартале». Миновало время, я позвонил из редакции начальнику стройуправления. Как понимаю, он решил, что все забыто и потому был удивлен, услыхав мой голос. Затем я подстраховал дело звонком из Москвы в горисполком, и через неделю в редакцию официально сообщили из Горького, что квартиру М. дали.

«Эпопея» семьи М. свидетельствует о том, что, если уж журналист берется за доброе дело, должен относиться к нему не как к мимоходному и «междупрочному», а как к занятию, требующему усилий и последовательности, настойчивости и ума.

Возникает вопрос: а почему бы в самом деле не выступить в газете по поводу квартирных дел семьи Вали М., не воплотить перспективу публикации в реальность? Разве мало в этой истории назидательного и полезного для всех? Ответ таков: я бы, возможно, и выступил, будь у меня концепция, вникни я основательно в дело и разберись в деталях. Писать же, не ощутив в полной мере проблему, не стоило. Но я был занят ударничеством на «Красном Сормове», а следом по графику шла работа над очерком «Остановите Малахова!» — короче говоря, как ни велик был соблазн, но разорваться невозможно. Значит ли это, что, не имея возможности вмешаться в попутное дело серьезно, журналист должен вообще пройти мимо него? Конечно же нет! Он и тут должен проявлять настойчивость, помня при этом, что его упорство является всего лишь средством для достижения цели. Цель же — с помощью конкретного добра утверждать нормы социалистической морали.

«При исполнении»

Я кладу в чемодан книгу. Непременно беру с собой книгу. Какую? Нет, не просто для чтения, хотя и это неплохо. Для работы. Принцип подбора книг бывает разный: географически-познавательный, смысловой и даже психологический. Отправляешься писать об ударничестве — и берешь томик В. И. Ленина со статьей «Как организовать соревнование?» Едешь, к примеру, на Дальний Восток, — почему бы не взять с собой чеховский «Сахалин»? Твой путь в колонию для несовершеннолетних, и в чемодан кладется «Трудная книга» Г. Медынского. Командировка на БАМ — очень кстати будет «Мужество» В. Кетлинской. Едешь разбираться в остром конфликте или на какое-нибудь трудное дело, связанное с чьей-то безнравственностью или преступлением, — что поможет тебе обрести холодное перо при горячих мыслях? Что даст душевное равновесие, когда ты работаешь «один на один», умерит твой пыл в изложении обстоятельств, подскажет верную тональность в письме и в поведении на месте? Мне лично — тургеневские «Записки охотника» или «Вечное безмолвие» Д. Лондона.