Рациональность, Наука, Культура - [54]
"То, что обычно называют фактом, - писал А.Бергсон, - это не реальность в том виде, в каком она предстала бы перед непосредственной интуицией, но результат приспособления реального к интересам практики и к требованиям общественной жизни... Разрушая то, что создали эти потребности, мы восстановили бы интуицию в ее первозданной чистоте и вновь соприкоснулись бы с реальностью"147. Выполнимо ли это? Что такое "первозданная чистота интуиции"? Ни философия, ни психология не имеют ясного или однозначного ответа148.
В "интуитивистской" гносеологии Н.О.Лосского "изначальное единство мысли с миром" является онтологическим постулатом. Лосский исходил из принципа "все имманентно всему" ("имманентизм"), а отношение "субъект-объект" трактовал как "гносеологическую координацию": "обе стороны, субъект и предмет внешнего мира, стоят друг против друга в сознании (курсив мой. - В.П.) как равные по бытию"149. "Гносеологическая координация", понятно, выводит на первый план интуицию ("чувственную, интеллектуальную и мистическую"), непосредственную данность объектов сознанию субъекта. Однако эта "данность" еще не есть истинное знание. "Интуитивизм, - писал Лосский, - признавая досознательную имманентность всего всему, в то же время утверждает, что от этой первичной данности до осознания и опознания всех элементов ее лежит далекий путь и существу с ограниченными силами, такому, как человек, нет возможности пройти этот путь до конца: знание человеческое навсегда обречено оставаться только несовершенною выборкою из бесконечной сложности мира..."150.
Таким образом, интуиция у Лосского определяется постулатом, что объект наличествует в знании субъекта во всей возможной своей полноте ("Объект познается именно так, как он есть; ведь в знании присутствует не копия, не символ, не явление познаваемой вещи, а сама эта вещь в оригинале"151); но бесконечный потенциал этой данности актуализируется уже не интуитивно, а "с величайшим трудом при помощи разнообразных методов, контролирующих друг друга"152. Бергсоновская "первозданная чистота интуиции" - это начало, исходный момент и необходимое условие познания, а не его результат. Следовательно, объект-оригинал наличествует в знании как потенция последнего, актуальным же содержанием знания выступают "копии". Но отличие "интуитивизма" ("идеал-реализма") от натуралистических теорий познания заключается в том, что сопоставление "оригинала" с "копией" или объекта со знанием об объекте это процесс, происходящий внутри сознания, а не между сознанием и "внешним" миром объектов. Важнейшее понятие "интуиции" остается непроясненным и выступает не только "методологической отмычкой", с помощью которой Лосский пытался решить загадку "субъект-объектного" отношения, но и связкой, соединяющей гносеологическую концепцию с религиозными и мистическими замыслами его философии153.
Напомним, что Кант называл интуициями априорные формы чувственного созерцания гносеологического субъекта. Это понятие в философии Канта не тождественно сознанию эмпирического индивида; речь идет о "всеобщем духовном достоянии, зафиксированном в языке и других формах культуры. Трансцендентальное сознание, определяющее, по Канту "природу", фактически представляет собой сложившуюся картину мира. Трансцендентальный субъект это и человек, и человечество"154. Априоризм "трансцендентальной эстетики" допускает такую трактовку, при которой и на уровне чувственности интуиция заключает в себе в "свернутом виде" совокупный исторический опыт познающего человечества, а следовательно, зависит от всех культурно обусловленных форм коммуникации, от социальности человеческого бытия в мире. Тем более это очевидно при рассмотрении интеллектуальных форм интуиции: способности суждения, продуктивного воображения, художественной и нравственной интуиции и т.д. Все формы познавательной деятельности пронизаны интуициями и все виды интуиций проникнуты трансцендентальностью кантовского субъекта.
Как сами эти виды, так и их взаимосвязи и взаимопереходы - нельзя однозначно решить, какие из них могут быть названы "первозданно чистыми", "простыми" или "непосредственными", а какие "сложными" или опосредованными", - устанавливаются социальной детерминацией. Формирование этой взаимосвязи это путь "определения субъекта", по выражению М.К.Мамардашвили, "определенная, физически прослеживаемая "история" участия человека в познаваемом мире"155.
Гуссерлевской интуиции предпослан "жизненный мир", внутри которого "определяется" субъект. Опыт "умо-зрения" или школа интуитивной зрячести зависят (вопреки феноменологической установке на "беспредпосылочное познание") от реальных форм, в каких осуществляется работа сознания, в том числе от форм социального бытия. И это вовсе не означает вульгарной ориентировки гносеологии на чистый "социологизм". Гносеологическое исследование генезиса и осуществления форм духовной деятельности не может не быть системным. Таким же должно быть понимание интуиции. Системный подход предполагает выделение основных, системообразующих детерминаций. Социологические характеристики субъекта познания могут играть роль таких детерминаций. Именно поэтому феноменологическая теория познания, начиная с определенного момента "начинает тяготеть к превращению в социологию познания, в учение о социальной обусловленности познания, о тех различных общественно значимых формах, в которых осуществляется деятельность сознания"156.
В новой книге автор Н. Мальцев, исследуя своими оригинальными духовно-логическими методами сотворение и эволюцию жизни и человека, приходит к выводу, что мировое зло является неизбежным и неустранимым спутником земного человечества и движущей силой исторического процесса. Кто стоит за этой разрушающей силой? Чего желают и к чему стремятся силы мирового зла? Автор убедительно доказывает, что мировое зло стремится произвести отбор и расчеловечить как можно больше людей, чтобы с их помощью разрушить старый мир, создав единую глобальную империю неограниченной свободы, ведущей к дегенерации и гибели всего человечества.
В атмосфере полемики Боб Блэк ощущает себя как рыба в воде. Его хлебом не корми, но подай на съедение очередного оппонента. Самые вроде бы обычные отзывы на книги или статьи оборачиваются многостраничными эссе, после которых от рецензируемых авторов не остаётся камня на камне. Блэк обожает публичную дискуссию, особенно на темы, в которых он дока. Перед вами один из таких примеров, где Боб Блэк, юрист-анархист, по полочкам разбирает проблему преступности в сегодняшнем и завтрашнем обществе.
Вернер Хамахер (1948–2017) – один из известнейших философов и филологов Германии, основатель Института сравнительного литературоведения в Университете имени Гете во Франкфурте-на-Майне. Его часто относят к кругу таких мыслителей, как Жак Деррида, Жан-Люк Нанси и Джорджо Агамбен. Вернер Хамахер – самый значимый постструктуралистский философ, когда-либо писавший по-немецки. Кроме того, он – формообразующий автор в американской и немецкой германистике и философии культуры; ему принадлежат широко известные и проницательные комментарии к текстам Вальтера Беньямина и влиятельные работы о Канте, Гегеле, Клейсте, Целане и других.
Что такое правило, если оно как будто без остатка сливается с жизнью? И чем является человеческая жизнь, если в каждом ее жесте, в каждом слове, в каждом молчании она не может быть отличенной от правила? Именно на эти вопросы новая книга Агамбена стремится дать ответ с помощью увлеченного перепрочтения того захватывающего и бездонного феномена, который представляет собой западное монашество от Пахомия до Святого Франциска. Хотя книга детально реконструирует жизнь монахов с ее навязчивым вниманием к отсчитыванию времени и к правилу, к аскетическим техникам и литургии, тезис Агамбена тем не менее состоит в том, что подлинная новизна монашества не в смешении жизни и нормы, но в открытии нового измерения, в котором, возможно, впервые «жизнь» как таковая утверждается в своей автономии, а притязание на «высочайшую бедность» и «пользование» бросает праву вызов, с каковым нашему времени еще придется встретиться лицом к лицу.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.