Рабыня моды - [38]

Проснувшись на следующее утро, я почувствовала колоссальный прилив энергии. Мне казалось, я только что распахнула дверь в новый мир, хотя в октябрьском небе по-прежнему висели тяжелые тучи и ни одному лучу солнца не удалось пробиться сквозь них. Я выбралась из постели — это было не так просто, потому что мне хотелось выпрыгнуть из нее, и отправилась готовить кофе. Я принесла на кровать поднос с чашками, кукурузными хлопьями и газетой и поцелуем разбудила Людо. Как обычно, утром он был так разлохмачен, что каждый волосок напоминал штопор, но мне это показалось очень милым.

Я решила простить ему стихотворение.

— У тебя бодрый вид с утра, — сказал он сонно. — Неужели не мучает похмелье?

Действительно странно, я чувствовала себя великолепно. Обычно же, стоило мне выпить больше одного бокала вина, весь следующий день я не могла прийти в себя. Но потом я решила, что все-таки нахожусь в состоянии, отдаленно напоминающем похмелье. Мне рассказывали, будто люди, которых лечат морфием, чувствуют лишь легкую боль, и их это вполне устраивает. Вот такие примерно были у меня ощущения в то утро.

— Я просто счастлива, что живу, — заявила я, как ученица воскресной школы.

Хорошее настроение сохранялось и по пути на работу, и в течение всего дня. Даже на линии метро «Северная» сегодня был день доктора Джекилла, а не мистера Хайда, что случается очень редко. Обычно вагон забит бездельниками с мертвенно-бледными лицами и несколькими подбородками, бормочущими что-то, и маньяками, шарящими глазами по сторонам. Сегодня же вокруг было море ярких красок, жизнь кипела, и царило радостное настроение, как будто бразильский карнавал на один день переместился в Лондон.

То утро было самым плодотворным в моей жизни. Мне удалось сделать нечто значительное во всех сферах, за которые я отвечала: в дизайне, производстве, связях с общественностью и продажах. Я даже смогла поменять картридж в принтере, хотя обычно нам приходится для этого вызывать специалиста. А потом вшестером мы наблюдаем за его работой и восхищаемся его сообразительностью, как будто этому парню удается добыть огонь в нашей всегда темной и холодной пещере неандертальского периода.

Пенни вплыла в офис приблизительно в половине двенадцатого. Она сразу начала весело рассказывать историю о том, как сидела в джакузи в оздоровительном клубе и к ней решил присоединиться «джентльмен с Ближнего Востока». В ванну он залез, предварительно избавившись от спортивных трусов.

Он сидел, откинувшись, расставив руки и нош, и его «штуковина» покачивалась в воде, как морской угорь. Она не знала, куда направить взгляд.

Мэнди, поднявшаяся из ателье, чтобы пожаловаться на новую портниху (ей не нравилось, как та «смешно дышит — специально, чтобы нервировать меня»), вмешалась в разговор и рассказала похожую историю, которая произошла с ней на фешенебельном курорте на Карибах.

— И знаете, что я сделала? — Лицо Мэнди выражало презрение. — Когда он перебрался в мою часть джакузи, я помочилась в воду и сразу ушла. Пусть поболтаются в нашем «соке», я так считаю.

— Неужели вода не стала красной? — поинтересовалась заинтригованная Пенни.

— Это самое распространенное заблуждение. Уж я- то точно знаю. Я была в каждом муниципальном бассейне на юге Лондона.

— Что за чудовище! — сказала Пенни после того, как Мэнди ушла, и мы обе замолчали, представляя, как Мэнди методично обходит бассейны нашего мегаполиса.

Днем позвонил Майло, чтобы обсудить приближающийся день рождения. Он планировал вечеринку у себя дома — в только что перепланированной квартире. В тот момент его жилище было, пожалуй, третьей по популярности темой, которая обсуждалась в мире моды и среди сотрудников пиар-компаний, после кокаина и размеров сами-знаете-чьей задницы. Майло не хотел выдавать секретов грядущей собирушки, просто сказал, что у него возникли проблемы: цвета канапе не сочетались с оттенком штор. Я предположила, что почти все в квартире может оказаться пегим, то есть в отделке была использована кожа мустанга.

— Трудности с черным цветом. Скажи, какая еще есть черная еда, кроме маслин и черной икры?

— Может, кальмар в собственных или чьих-нибудь чернилах?

— Идея неплохая, но его не положишь на крошечные канапе.

— А что думаешь по поводу той забавной черной части у свежего тунца? Ее можно использовать как некое подобие суши.

Скоро выяснилось, что Майло беспокоили и другие, не столь важные вопросы. Сложности могли возникнуть из-за одновременного присутствия на вечеринке Пиппина и малыша-иранца.

— Пип просто невыносим. Чтобы досадить мне, он трахает все, что движется. Но это меня как раз не волнует, проблема в другом. Еще он распространяет ужасные слухи о Ксерксе — по-настоящему ненавидит его. Вот почему я не пригласил его в субботу. Мне нравятся сцены, но только когда я наблюдаю за ними со стороны. Но я случайно столкнулся с ним в баре «Мет», он вышел из отдельной кабинки с каким-то головорезом. И сказал, что придет. Должно быть, решил, будто он особенный и ему не нужно приглашение. А я не смог прямо сказать, что его присутствие нежелательно. Это было бы ужасно, он зарезал бы меня. Знаешь, у него всегда при себе нож от «Стэнли». Это для того, чтобы произвести впечатление на футбольных фанатов, которых он то и дело цепляет.