Работа актера над собой в творческом процессе воплощения - [35]
Только на подмостках театра можно узнать сценическое произведение во всей его полноте и сущности. Только на самом спектакле можно почувствовать подлинную ожившую душу пьесы в ее подтексте, созданном и передаваемом артистом каждый раз и при каждом повторении спектакля.
Артист должен создавать музыку своего чувства на текст пьесы и научиться петь эту музыку чувства словами роли. Когда мы услышим мелодию живой души, только тогда мы в полной мере оценим по достоинству и красоту текста, и то, что он в себе скрывает.
Вы знаете теперь по курсу первого года, что такое внутренняя линия роли с ее сквозным действием, сверхзадачей, создающими переживание. Вы знаете также, как складывать в себе эти внутренние линии и как с помощью психотехники вызывать переживание, когда оно не рождается само собой, интуитивно.
Весь этот процесс остается обязательным и в области слова и речи. Но есть одно важное добавление. Ему придется посвятить несколько уроков. Поэтому до следующего раза.
……………………… 19… г.
— «Облако»… «война»… «коршун»… «сирень»… — произносил бесстрастно Аркадий Николаевич, отделяя одно слово от другого долгой остановкой. Так начался сегодняшний урок.
— Что происходит в вас при слуховом восприятии этих звуков? Возьмем для примера «облако». Что вам вспоминается, чувствуется, видится, после того как я произнес [это] слово?..
Мне представилось одно большое дымчатое пятно среди ясного летнего неба.
Малолеткова увидела длинную, поперек всего неба протянутую белую пелену.
— Теперь проследим, как отзывается в вас фраза, воспринятая ухом: «Поедемте на вокзал!»
Я мысленно вышел из дома, нанял извозчика, проехал по Дмитровке, по бульварам, по Мясницкой, доехал переулками до Садовой и скоро очутился у вокзала. Пущин видел себя шагающим по перрону; что касается Вельяминовой, то она успела уже мысленно съездить в Крым, побывать в Ялте, Алупке и Гурзуфе>{3}. После того как каждый из нас рассказал Торцову о своих внутренних ви́дениях, Аркадий Николаевич снова обратился к нам:
— Таким образом, не успел я произнести несколько слов, как вы уже мысленно выполнили то, о чем в них говорилось.
И с какой тщательностью рассказывали вы мне о том, что вызвала в вас произнесенная мною фраза!
Как вы вычерчивали звуком и интонацией зрительные образы, которые вы стремились заставить нас увидеть вашими глазами! С каким старанием вы подбирали слова и распределяли краски! Как вам хотелось выпукло лепить фразы!
Как вы заботились о том, чтобы передаваемая вами картина была похожа на оригинал, то есть на те ви́дения, которые вызвала в вас мысленная поездка на вокзал!
Если бы вы проделывали всегда на сцене этот нормальный процесс с такой же любовью и произносили слова роли с таким же проникновением в их сущность, вы скоро сделались бы великими артистами.
После некоторой паузы Аркадий Николаевич стал на разные манеры повторять слово «облако» и спрашивал нас, о каком облаке он говорил. Мы более или менее удачно угадывали. При этом облако представлялось нам то легкой дымкой, то причудливым видением, то страшной грозовой тучей и т. д.
Как, чем передавались Аркадием Николаевичем эти разные образы? Интонацией? Мимикой? Собственным отношением к рисуемому образу? Глазами, которые искали, рассматривали на потолке несуществующие образы?
— И тем, и другим, и пятым, и двадцатым! — сказал нам Аркадий Николаевич. — Спросите природу, подсознание, интуицию, не знаю еще что, как и чем они передают другим свои ви́дения. Я не люблю и боюсь слишком уточнять вопросы, в которых я некомпетентен. Поэтому не будем мешать работе подсознания, а лучше научимся завлекать в творчество свою душевную органическую природу и сделаем чутким и отзывчивым наш речевой, звуковой и иные аппараты воплощения, с помощью которых можно передавать свои внутренние чувствования, мысли, ви́дения и прочее.
Но словами нетрудно передавать другим более или менее определенные представления, вроде «коршуна», «сирени», «облака». Куда труднее это сделать со словами, передающими отвлеченные понятия вроде «правосудие» или «справедливость». Интересно проследить внутреннюю работу при произнесении [этих слов].
Я стал думать об указанных нам словах и заставлял себя вникать в ощущения, которые они во мне вызывают.
Прежде всего я растерялся, не зная, куда направить свое внимание, за что зацепиться. Благодаря этому мысль, чувство, воображение и все другие внутренние элементы заметались в поисках чего-то.
Ум пытался рассуждать на тему, поставленную словом, удержать на ней внимание и глубже проникнуть в ее сущность. Померещилось что-то большое, важное, светлое, благородное. Но эти эпитеты тоже не имели ясных очертаний. Потом мне вспомнилось несколько формул и общепринятых определений тех понятий, которые указывали мне слова «правосудие» и «справедливость».
Но сухая формула не удовлетворяла и не волновала. Мелькнули в душе какие-то чувствования и тут же исчезли. Я их ловил, но ухватить не мог.
