Раб великого султана - [96]

Управитель гарема, не веря собственным ушам, в недоумении уставился на меня своими заплывшими глазками. Затем он повернулся к лекарю и сказал:

– Этот человек, кажется, совсем лишился разума, и ко всему прочему его проклял Аллах, ибо он отказывается от самой невинной лжи, дабы спасти себя, а меня избавить от неприятностей.

Но я упорствовал, настаивая на своем:

– Нет, нет! Я не могу лгать!

Тогда лекарь в задумчивости погладил свою бороду, взглянул на меня с любопытством, улыбнулся и изрек:

– В самом деле, этот человек еще не врач, но в любой момент может им стать. Ему лишь требуется получить диплом с печатью медресе и подписями трех ученых медиков.

Это заявление польстило моему самолюбию, поскольку я, видимо, произвел на лекаря Соломона впечатление человека, сведущего в медицинских науках. Я же вовсе не был уверен, что смогу выдержать экзамен в медресе, в чем сразу и признался.

– Не думаю, – сказал я, – что, обладая столь ничтожными знаниями, смогу достойно предстать перед учеными медиками. К тому же я знаю лишь латинские тексты, арабские же мне неизвестны.

Однако Соломон, лукаво взглянув на меня, ответил:

– Ты ведь знаешь суры и молитвы, а твой тюрбан свидетельствует о том, что ты набожный мусульманин. К тому же, если благородный управитель гарема, высокопоставленный султанский чиновник, замолвит за тебя словечко в медресе, я не сомневаюсь, что тебе там разрешат – в виде исключения, конечно, – воспользоваться услугами толмача, раз уж ты не овладел пока в полной мере арабским языком. Я же как твой толмач приложу все усилия, чтобы наилучшим образом перевести все, что ты ответишь на вопросы мудрецов, дабы выказать твои глубокие познания в области медицины.

Его предложение полностью отвечало моим самым сокровенным мечтам, и с моей стороны было бы безумием отказываться от его помощи, ибо титул султанского лекаря не имел цены. Поэтому я поспешно ответил:

– Я согласен, но лишь потому, что хочу избавить благородного агу от неприятностей. Кстати, я вынужден признать, что человек я бедный и вряд ли смогу заплатить писцам и ученым медресе за печати и подписи.

Соломон, потирая желтые руки, сказал:

– Ни о чем не беспокойся. Я с удовольствием оплачу все расходы, ты же как мой почтенный коллега передашь мне половину вознаграждения, которое получишь за лечение обезьянки. Я, конечно же, в любом случае останусь в убытке, но во имя Милосердного, клянусь, стоит ведь причислить к моим добрым делам и этот благородный поступок.

Управитель гарема воскликнул:

– Да благословит тебя Аллах, Соломон! Уже сегодня идешь ты по пути истинному, хоть ты и неверный. Если без лишних разговоров и в полной тайне ты устроишь так, что этот раб получит диплом лекаря, подтвержденный учеными медресе, всегда можешь рассчитывать на мою благосклонность.

Кислар-ага вручил лекарю свой перстень, приставил для охраны молодого евнуха, и Соломон, подобрав длинные полы своего халата, вскарабкался на мула и отправился в медресе, чтобы поговорить с учеными медиками. Мне же управитель гарема приказал вернуться в сопровождении стражи в покои султанши Хуррем и позаботиться о больной обезьянке.

Маленький принц Джехангир все еще сидел у ее постельки, подперев голову руками, и глазами, полными слез, взирал на Коко, задыхавшуюся от кашля и дрожавшую в ознобе.

Я сразу же дал мартышке успокоительное и болеутоляющее снадобье, и измученный болезнью зверек наконец забылся сном. Я бережно уложил обезьянку на подушечку в позолоченной клетке, укрыл бедняжку теплым одеяльцем и приказал Раэлю оставаться с ней, пообещав вернуться утром и осмотреть Коко. Затем в сопровождении ни на шаг не отступавших от меня евнухов я покинул покои султанши.

Когда мы оказались во внешнем дворе, евнухи провели меня в баню, искупали, размяли все мышцы, натерли благовониями и преподнесли мне новое тонкое и красивое белье и вполне приличный халат. Только я успел одеться, как послышался голос муэдзина, призывающий правоверных к вечернему намазу. В приподнятом настроении предался я благодарственным молитвам. Затем меня без промедления отвели в комнату кислар-аги, где уже ждали меня Соломон и трое ученых медиков с длинными бородами и страшно близорукими глазами.

После положенных приветствий мне предложили занять место на кожаной подушке напротив моих экзаменаторов, и Соломон произнес длинную похвальную речь в мою честь, представив меня последователем медицинской школы, основанной Моше бен-Маймуном[44] и его учениками. Мудрецы по очереди задавали мне вопросы, на которые я отвечал, неся всякую чушь по-латыни. Соломон делал вид, что внимательно слушает меня, а затем без запинки читал наизусть соответствующие отрывки из сочинений Ибн-Сины[45] и Моше бен-Маймуна.

Время от времени углубляясь в научные диспуты, медики демонстрировали собственную ученость и таким образом, проведя за приятной беседой часика два, единогласно заявили, что я достаточно сведущ в вопросах медицины, дабы получить диплом лекаря, который, кстати, заранее подготовил писарь медресе на прекрасном пергаменте. Им же осталось лишь поставить на нем свои подписи, скрепив их для пущей верности отпечатками больших пальцев.