Раб великого султана - [47]

Много интересного рассказал мне Мустафа бен-Накир и о своей вере, и о секте дервишей. Иногда он замолкал, словно вслушиваясь в отзвук собственных слов, и тогда мне казалось, что нет на свете ничего более важного, чем наша беседа в этот полуденный час. Занятые разговором, мы ничего не замечали, и неожиданно появившийся Абу эль-Касим застал нас врасплох. Увидев увешанного колокольчиками странного незнакомца со шкурой льва на плечах, хозяин мой удивился, а обнаружив, что я угощаю молодого человека обедом, вознегодовал.

– Что здесь происходит, Микаэль эль-Хаким?! – не на шутку разозлившись, в ярости вскричал Абу эль-Касим. – Как смеешь ты бездельничать, когда все вокруг трудятся? Будь я покрепче, тебе бы не избежать моей палки!

Мустафа бен-Накир встал и, коснувшись ладонью лба и пола, вежливо приветствовал хозяина дома, а затем, к моему великому удивлению, промолвил:

– Говорят, освободитель придет с моря, когда наступит полнолуние. По знаку сигнальных огней его люди сойдут с кораблей на берег и под покровом ночи подберутся к стенам города, чтобы затем, когда прокричат первые петухи, проникнуть внутрь через открытые ворота.

– Бисмиллах… и все прочее, – поспешно ответил Абу эль-Касим. – Почему ты сразу не сказал мне об этом? Недалеко от султанского дворца, на склоне холма в двух полуразрушенных лачугах я давно подготовил сухие дрова и кизяк, чтобы разжечь огонь. Когда стражники наконец хватятся и кинутся тушить пожары, наши смельчаки войдут в касбу. Таким образом мы убьем сразу двух зайцев. А ты что об этом думаешь, прекрасный юноша?

Удивленно взглянув на Абу эль-Касима, Мустафа ответил:

– Я передал тебе известие, и больше мне здесь делать нечего. Теперь я пойду дальше, следуя голосу собственного сердца, и буду делать все, что захочу. Храни тебя Аллах! Я же поищу более гостеприимный дом, где к тому же понимают толк в поэзии.

Юноша шагнул к двери, но Абу эль-Касим положил ему руку на плечо и попросил:

– Не покидай нас, добрый вестник. Мы благодарны тебе, но нуждаемся в совете, ибо нам предстоят великие и трудные дела и нам придется нелегко, несмотря на то, что Аллах покарал Селима бен-Хафса слепотой.

– Аллах, о Аллах! – набожно произнес Мустафа. – Все в этом мире вершится по воле Его, и Он выбирает время свершений. И нам Он указывает удачный момент. Ведь сейчас армия короля Франции, во много раз превосходящая силы испанцев, осаждает в Неаполе войска испанского императора[24]. Императорский флот разбит, а Дориа[25], состоящий на службе у французского короля, перекрыл все подступы к неаполитанскому порту. Так что у испанского императора возникла теперь масса новых забот – поважнее помощи Алжиру. Так считают многие.

Не веря собственным ушам, я в изумлении воскликнул:

– Да разве это возможно?! Ведь нет еще и года, как я сам принимал участие во взятии Рима, завоевывая Вечный Город для императора, а вся Италия уже покорилась ему…

Однако Абу эль-Касим жестом приказал мне молчать и тихо произнес:

– Доверимся освободителю. Видимо, у него есть веские причины ускорить ход событий. Послезавтра – полнолуние. Помолись, Микаэль, и да поможет тебе Аллах исполнить возложенную на тебя миссию.

Изумленный его словами, я робко спросил:

– Разве я не выполняю наилучшим образом своих обязанностей, разве когда-нибудь ослушался тебя? Чего же еще требуешь ты от меня, господин мой Абу?

Абу эль-Касим равнодушно взглянул на меня и ответил:

– Послезавтра, когда прокричат первые петухи, мы должны поднести освободителю голову Селима бен-Хафса на золотом блюде. Теперь нам следует подумать, как все это сделать. Значит, так: ты принесешь мне голову Селима бен-Хафса, я же позабочусь о том, чтобы достать лучшее в городе золотое блюдо.

Сердце мое вдруг сжалось от страха, я почувствовал странную пустоту в груди, к горлу подступил ком, я весь похолодел, и, несмотря на жару, меня стало знобить. Я напрасно пытался унять дрожь, не мог также произнести ни слова, будто внезапно онемел.

С сочувствием глядя на меня, Мустафа бен-Накир посоветовал:

– Выпей воды, Микаэль эль-Хаким, и тебе сразу полегчает. И не бойся, ибо убийство это, как говорится, – не грех. Напротив, отсекая голову Селиму бен-Хафсу, ты совершишь богоугодный поступок. И не так уж это сложно, если нож будет достаточно острым и не застрянет в шейных позвонках.

Мне некуда было укрыться от их беспощадных пронзительных взглядов, и я стал пятиться назад, пока не уперся спиной в стену. Мой страх разозлил Абу эль-Касима, и он принялся ругать меня:

– Значит, ты не доверяешь мне, Микаэль? Я терпеливо плел сеть, чтобы помочь тебе справиться с твоим делом. Во дворце живет твой брат Антар, на которого ты всегда можешь положиться, рассчитывая и на его помощь. Старший над евнухами – давно подкуплен. Далила пойдет с тобой, чтобы, чертя пальцем линии на песке, предсказывать будущее, а Селим бен-Хафс, которого еще вечером напоят крепким отваром из трав, собранных на знаменитом острове Крит, погрузится в глубокий сон. Разве этого мало?

Мустафа бен-Накир коснулся ладонью моего плеча и ободряюще прошептал:

– Микаэль эль-Хаким! Ты мне очень понравился, и я пойду с тобой, чтобы поддержать тебя и помочь советом в трудную минуту, но прежде всего – проследить и позаботиться о том, чтобы ты исполнил свою миссию, причем – хорошо и вовремя. Так что ничего не бойся, ибо камень может упасть и размозжить тебе голову здесь точно так же, как и в Райском саду во дворце Селима.