Раб великого султана - [37]

Муфтий пришел сразу после вечернего намаза и, пряча лицо в складках своих одежд, постучал палкой в дверь. Переступив порог дома, он с явным удовольствием вдохнул аппетитные запахи, вытащил из-за пояса свою бороду, расчесал ее пальцами и с упреком промолвил:

– Даже самая вкусная пища не заменит молитвы, к тому же мне не хочется причинять тебе лишних хлопот, Абу эль-Касим. Для меня достаточно нескольких фиников да глотка свежей воды.

Но в конце концов он все же позволил уговорить себя и отведал нашего угощения. Ел муфтий медленно, смакуя каждый кусок, пока все блюда не опустели. Абу эль-Касим, радушно улыбаясь, лично прислуживал гостю. После ужина наш хозяин вручил муфтию шелковый мешочек, украшенный изящной вышивкой.

– В этом мешочке, – низко кланяясь, почтительным тоном произнес торговец, – двадцать золотых. Не обессудь и прими их в дар от меня. И поверь – это все, что у меня осталось. Однако обещаю, что не забуду пожертвовать в дар мечети сумму более значительную, как только мои дела наладятся и я соберу достаточно денег. Как тебе известно, я купил рабыню и нуждаюсь в твоем совете и фетве[21], чтобы не нарушить наших законов. У нее глаза разного цвета, к тому же она видит странные вещи, чертя пальцем линии на песке.

Муфтий благосклонно кивнул, взвесил на ладони мешочек и сунул его за пазуху. Тем временем Абу эль-Касим привел за руку Джулию, откинул вуаль и поднес светильник к лицу красавицы, чтобы муфтий получше разглядел ее глаза.

– Аллах велик! – в испуге воскликнул муфтий. – Я никогда не видел ничего подобного! Но Творец всемогущ, а утверждая, что Он не может дать человеку глаза разного цвета, если такова воля Его, я усомнился бы в Его всесилии!

Не считаясь с расходами, Абу эль-Касим бросил на раскаленные угли кусочек настоящей амбры, а потом до краев наполнил большую медную чашу мелким белым песком и велел своей рабыне чертить пальцем линии на этом песке. Джулия сразу же впала в странное оцепенение и начала вещать замогильным голосом.

– Вижу вскипающее море, из моря поднимается знамя Пророка, – говорила она. – Воистину, знамя Пророка поднимается из волн, освободитель приближается с моря.

– Но ведь знамя Пророка хранится в серале[22] великого султана из рода Османов и поднимается лишь во время войн с гяурами. Впервые слышу, чтобы знамя очутилось в море! – удивлялся муфтий.

Не обращая на него внимания, Джулия продолжала:

– Из моря выходит десять ослов в серебряных уздечках с серебряными колокольчиками. Следом появляются из волн десять верблюдов; все они – под золотыми седлами, и все несут тяжелую поклажу – дары для тебя, благородный муфтий. Я вижу множество судов с богатой добычей. Все они стремятся в порт, и часть сокровищ предназначена для тебя и твоей мечети. Морские охотники делают щедрые пожертвования, строят восхитительные фонтаны и величественные мечети. Вижу, как владыка морей открывает новые медресе и создает при них лечебницы, давая на их содержание много денег, а проповедники под его покровительством никогда и ни в чем не испытают нужды. Но прежде, о муфтий, прольется кровь!

Муфтий, до сих пор внимавший ее словам, внезапно прервал Джулию:

– Кровь? Ты в самом деле щадишь кровь, глупая женщина? В таком случае, полагаю, твоими устами вещает злой дух!

– Прольется кровь! Я вижу кровь, – не сдавалась Джулия, – совсем небольшую черную лужицу запекшейся крови, которая не пачкает твоих одежд, а остается лишь на подошвах твоих сандалий, но ты меняешь обувь, бросая старую в жаркое пламя. А твои новые туфли из красного, благоухающего сафьяна украшены драгоценными камнями, и нет человека более знаменитого и ученого, чем ты, муфтий, ибо имя твое гремит над морями, а знамя Пророка защищает тебя от злобы неверных.

Глухо застонав, Джулия закрыла глаза руками. Муфтий же погладил бороду и так ответил на льстивое предсказание:

– Это очень странные видения, и, кажется, в них не стоит уж слишком верить. А может, эти предсказания говорят о тебе, Абу эль-Касим, перекликаясь с твоими собственными снами, и не имеют к моему будущему никакого отношения. Даже не знаю, что обо всем этом и думать… Бедный продавец благовоний не отдает за простой совет двадцать золотых. Хватить хитрить, давай говорить начистоту. Прикажи рабам покинуть комнату. Пусть оставят нас одних. Нам надо потолковать с глазу на глаз, призвав в свидетели одного Аллаха.

Абу эль-Касим немедленно велел нам удалиться и, плотно затворив за нами дверь, приказал Антти сторожить у входа, чтобы никто не помешал его беседе с муфтием.

Ученый муфтий оставался в нашем доме до глубокой ночи, а когда наконец ушел, прикрыв лицо полой халата и засунув бороду за пояс, Абу эль-Касим отправил Джулию спать, меня же позвал к себе и, бросив еще один кусочек амбры на тлеющие уголья, заговорил:

– Наконец-то мои замыслы приобретают реальные очертания! Можешь не волноваться – муфтий нас не выдаст. Он, разумеется, не собирается лезть на рожон, дав Джулии официальное разрешение предсказывать будущее, – это слишком опасно для почтенного старца, – но он обещал не вмешиваться в ее дела, так что Джулия может спокойно заниматься ворожбой в бане.