Раб и Царь - [5]

– Ну, если честно, то и почки тоже. Каждый присягу даёт, каждый клянётся переносить все тяготы и невзгоды воинской службы. Клятву-то он даёт, да только переносить никаких тягот не собирается. Каждый норовит улизнуть от службы. Я хочу спросить, а кто родине служить будет? До таких патриотов можно достучаться, только если им по почкам стучать.

К столику стали подсаживаться ещё какие-то люди. Они громко о чём-то кричали и стучали кулаками. Каждый из них считал своим долгом обругать демократов и провозгласить тост. Не пить было нельзя. Они так смотрели, как будто ты Родину предаёшь. В голове всё завертелось. И, хотя она уже плохо соображала, я совершенно чётко осознавал, что в нашем споре с Рабом абсолютно все разделяли его позицию, и никто не поддержал меня.

Я зачем-то попытался встать, но ноги как-то разъехались, и я снова плюхнулся на стул.

– Ух, как развезло твоего друга, – услышал я чей-то голос.

– На воздух ему надо! – говорил другой.

Меня подхватили под руки и куда-то поволокли. Уж не знаю, где и сколько меня выгуливали, но пришёл я в себя от того, что Раб водил бутылочкой с нашатырём у моего носа.

– Где это мы? – спросил я Раба.

– О! Очухался! В садике мы. Не домой же тебя вести в таком виде? Ты хоть помнишь что-нибудь?

– Помню, в кафе были, – начал вспоминать я. – Помню, мужики какие-то набежали. А потом ничего не помню.

– А потом ты этих мужиков рабами обзывал, а они тебе пытались доказать, что это не так.

– Ну и как, доказали?

– Наверняка доказали бы, да твоё счастье, что ты сломался.

– А то бы что?

– А то бы они тебе по почкам начали доказывать, что ты не прав, – засмеялся Раб.

Мы ещё час ходили по городу. Володя посмотрел на меня и тоном, не терпящим возражения, скомандовал.

– Теперь можно домой.

Он проводил меня до дверей квартиры, нажал на звонок и, услышав за дверью шаги, быстро ушёл.

Мысленно я уже представлял, как меня встретят родители. То, что головомойка мне обеспечена, я нисколько не сомневался.

Дверь открыл папа.

– Ой! Только два часа ночи, а ты уже дома? – пошутил он. – Ты великолепно выглядишь!

В коридор вышла мама.

– Да хватит тебе! – осадила она отца. – Ему сейчас выспаться надо. Завтра поговорите. Только не забудь и себя вспомнить. Помнишь, как ты набрался на первом курсе? Тогда я тебя еле домой доволокла.

Я добрался до кровати, разделся и рухнул на неё.

Утром, когда я проснулся, голова была свежая. Я сразу вспомнил, что было вчера. Но стоило мне встать на ноги, как снова всё закружилось и тело заныло.

– С пробуждением, Сашенька! Как головка? – встретил меня отец.

– Ох! – только и смог я выговорить.

– Пошли рассол пить. Сейчас лечиться будем.

Мы пошли с ним на кухню. Мама уже хлопотала у плиты. На столе стояла трёхлитровая банка с огурцами.

– Давай, лечись, – мама указала на банку. – Ты что пил-то вчера?

– Сначала вино, а потом водку.

– Ерша хватанул, – сказал отец. – Хорошо, что ещё с пивом не мешал. Запомни, Саня, вино с водкой никогда мешать нельзя.

– А мне сказали, что градус нельзя понижать.

– Это кто же тебя так просветил?

– Мужик какой-то.

Мама с папой расхохотались.

– Честно говоря, я думал, что вы меня ругать будете. А вы смеётесь.

– Кончилось время тебя ругать. Взрослым ты стал. А то, что ты силы свои не рассчитал, так это даже и к лучшему.

– Да чего же хорошего? Голова как помойное ведро.

– Вот в этом вся наука и есть, – сказала мама. – Ты сегодня себя целый день свиньёй чувствовать будешь. И норму свою на всю жизнь запомнишь. Не расстраивайся, через это все парни проходят. Было бы хуже, если бы ты сегодня встал, как огурчик.

– Хорошо, что сегодня в институт не надо, – пряча улыбку, сказал отец. – Представляешь, с какой физиономией ты бы сегодня показался там? Это вы что, всей группой так первое сентября отметили?

– Да нет. Знакомого в институте встретил. Вот и зашли в кафе поболтать. Да вы его знаете. Володя Рабов. В нашей школе с третьего по пятый класс учился.

– Раб что ли? – удивился отец.

– Ну да. Помните, он у нас ещё старостой был.

– Ещё бы не помнить! – оживилась мама. – Разве эту историю возможно забыть? Он и в институте у вас старостой станет, попомни моё слово.

– Да, полно тебе, мама! Когда это было? Мы же тогда детьми были. Всё давно изменилось.

– Я не буду с тобой спорить. Пройдёт время, и ты всё сам увидишь.

– Папа, а ты тоже так считаешь?

– Понимаешь, Саня, – задумчиво ответил отец, – человек формируется до шести лет. А дальше меняется только форма, а содержание остаётся, как правило, неизменным.

– По-твоему, после шести лет в сознании человека ничего существенного не происходит?

– По-моему, так. До шести лет происходит формирование личности человека. Создаётся его нравственный костяк.

– А потом?

– А потом идёт его дальнейшее развитие, но уже на базе этого костяка.

– Значит, потом уже изменить в принципе ничего нельзя?

– Почему нельзя? Можно. Только это очень трудно сделать. Человек начинает воспринимать мир через призму тех убеждений, которые ему заложили в детстве. Попадает, так сказать, в их зависимость.

– Становится их рабом, – добавил я.

– Можно сказать и так.

– Рабом, – повторил я и задумался.

– Ну да, рабом, а что, собственно, тебя так взволновало? Вы что, обсуждали эту тему?