Раб - [11]

Крах этих мечтаний, осознание этой ошибки и невозможности ее исправить было бы ужасной трагедией. И жених оказался бы старым, ревнивым и сварливым мужем, а не отцом, и о детских шалостях ей пришлось бы забыть. Она поняла бы, что ее жизнь загублена, что цари могут быть бесправнее рабов. Что тогда стало бы с наивной и чистой Илоной?

Он ничего не говорил ей о своих намерениях. Женщины так пугливы, она обязательно бы обеспокоилась бы и за него, и за себя — ведь ему грозила смерть за побег — и своим страхом выдала бы их планы. Он сумел подготовиться, сумел даже раздобыть немного снотворного. Он со всем справился в одиночку…

Сытые, сильные кони неутомимо несли свою ношу к северу. Ксантиву хотелось петь — он был почти свободен, хотя не забывал, что их ожидало еще очень много испытаний. Дорога изобиловала рощами и перелесками, и это позволяло ему избегать открытых мест, опасных не только нежелательными встречами с другими путниками, но и палящими солнечными лучами. Он не остановился, когда вечерняя прохлада сменила душный дневной зной, только пересел на другого коня и продолжал путь под бархатно-черным звездным небом. Привал он устроил перед рассветом. У них был значительный запас времени, и нужно было с толком им распорядиться. Сам он мало нуждался в отдыхе, но уйти от погони на усталых лошадях было почти невозможно.

Свернув с дороги, он углубился в лес, нашел ручей с чистой прохладной водой. Нарезав ветвей с пышной листвой, Ксантив устроил удобное ложе для Илоны, стреножил коней. Смыв с себя дорожную пыль прозрачной водой из ручья, он растянулся на земле рядом с Илоной, закрыл глаза.

Разбудил его солнечный лучик, пробравшийся сквозь кружевную листву деревьев и щекотавший ему лицо. Ксантив чувствовал себя таким свежим, будто отдыхал не несколько часов, а целый месяц. Само ощущение освобождения придавало ему бодрости.

Много лет отдав суровой армейской школе, он сумел подобрать все необходимое, чтобы сделать путь если не удобным, то легко переносимым даже для царевны. Лошади, оружие, еда — все это было; лепешки, орехи и сушеное мясо трудно назвать изысканной пищей, но они вполне могли поддержать силы путников, а холодная вода из ручья утоляла жажду не хуже старого вина из дворцовых подвалов.

Но Илона думала иначе. Когда Ксантив разбудил ее, она долго озиралась, не понимая, где они находятся. Его объяснения привели ее в ярость.

— Как ты посмел?! — ее голос был немного хриплым спросонья. — Как ты, ничтожный раб, посмел бежать и увезти меня?

— Я больше не раб, Илона. Я родился свободным, я всегда был свободным в душе. Теперь я свободен до конца.

— Ты раб! Ты беглый раб! Тебя повесят на первом же дереве!

Обида обожгла его, но ему удалось подавить свои чувства. Илона могла быть раздражена тем, что он усыпил ее, не предупредив, и в раздражении, конечно, не могла оставаться той ласковой девочкой, которую он любил. Но скоро злость уляжется.

— Да, повесят, — спокойно согласился Ксантив. — Если найдут. Но этого не случится — я хорошо все рассчитал. Вечером мы будем в городе, завтра утром — в море. Мы найдем корабль еще до того, как все портовые города будут оповещены о нашем исчезновении.

— А за морем? Ты думаешь, ты найдешь там приют? Там приютят беглого раба?! Или ты рассчитываешь на мое покровительство?

— Тебя там не знают. Нет, мы доберемся до Энканоса, он расположен совсем недалеко от побережья.

— А дальше? Что ты будешь дальше?

— Дальше — на север. Там земли варваров, и там нас никто не найдет.

— И ты хочешь покорить их? Да? Ты ведь говорил, что был военачальником, тебя наверняка еще помнят. Тебе дадут большой отряд, с которым ты покоришь все-все северные земли, — глаза Илоны заблестели, она даже улыбнулась. — Ты будешь царем большого и сильного царства, тебя будут все бояться, а я буду твоей царицей. Ах, как это замечательно! Почему ты сразу не сказал?

О Боги, она совсем еще ребенок. Корона для нее — игрушка, но любимая игрушка, и, как все дети, она мечтает о ней. Она обиделась, что Ксантив так обошелся с ней — усыпил, похитил, но она не могла долго обижаться. В конце концов, нечто подобное он предвидел — дурное расположение духа поначалу, но прежнее понимание и доверие потом. Жаль все же, что приходится отбирать у нее мечту об игрушке.

— Илона, я не строил таких планов. Это невозможно по многим причинам. Я был военачальником, но это не значит, что я буду им теперь. Даже если мне поверят — земли, покоренные мной, будут принадлежать не мне, а царю, давшему мне людей.

— А ты поднимешь бунт, — нашлась Илона.

— И начнутся бесконечные войны. Меня попробуют покарать за своеволие, я буду сопротивляться, потом поднимут восстание жители покоренных стран, я должен буду усмирить их… Зачем? В войнах гибнут тысячи достойных людей.

— Странно мне слышать такое от военачальника. Как же ты командовал?

— Илона, Энканос принадлежит Богу войны. И там нас учили: армия нужна не для того, чтобы воевать, а для того, чтобы войны не было. Армия должна беречь мир и покой, а не разрушать его. Мир и покой всех людей, а не только соотечественников.

— Не понимаю. Если все так думают, то зачем тогда всем нужны армии? Если никто не нападает, то от кого тогда надо защищаться? И как быть с настоящей доблестью, которая может проявиться только на поле боя? Как быть с границами государства, которые нужно расширять? Как быть, если сосед оскорбил тебя? Стерпеть?