На третью весну это уже было маленькое деревце. Его заметили, и все очень удивлялись — оно было причудливо, ни на какое известное дерево непохоже. Одни называли его уксусным деревом, другие «знатоки» — молодым олеандром, третьи — какой-то пальмой, а остальные убеждали всех, что это какое-то растение из Индии.
Выросло деревцо под балконом Сидоренко, а они, отец с сыном, четвертый год, изредка наезжая домой, работали в Индии. Строили какой-то комбинат.
Затем деревцо начало расти очень быстро, удивляя всех уже по-настоящему — каждый листок на нем не был похож на другой, имел свою оригинальную форму, цвет каждого листочка был неопределенный, меняющийся.
Микола выполз на балкон, тяжело оперся на скрипнувшие перила, сплюнул на жестяной карниз сидоренкового балкона, потянулся за утренней сигаретой и выцарапал из пачки последнюю смятую «Приму». Чиркнул спичкой и дрожащими ладонями защитил огонек от ветра. Жадно затянулся дымом. Было прохладно. Припадая на правую ногу, он побрел в комнату.
— Лариска! — крикнул хрипло и закашлялся. — Сколько можно спать? Шевелись по дому, магазин скоро откроют, курева нет как нет, хлеба…
— Можешь и сам сходить, хромой чертяка, — прошипела Лариса из-под старого, некогда пушистого одеяла. Она любила спать, укрывшись с головой, а Миколу это в последнее время просто бесило. Темноты и духоты он теперь не переносил, и смотреть спокойно, как спит Лариса, прямо-таки не мог.
— Лариска, вставай! — подошел к кровати и потянул одеяло.
— Отстань, я сплю!
— Зачем врешь? Ты уже три часа с боку на бок крутишься.
— А это тебя пусть не тревожит.
Лариска, худая, помятая, медленно перебирая ногами, начала стягивать с себя одеяло. Справившись с ним, села и зевнула.
— Даже поспать не даешь.
Микола прохромал по комнате от стены до стены раз пять. Сплюнул и снова задымил сигаретой.
— Пушок! Эй, Пушок! Где ты там? Ну-ка, пойди сюда, Пушок! — Микола оглянулся вокруг и заметил кончик грязного хвоста, сосулькой торчащего из-под старого дивана. — Иди сюда, Пушок!
Грязная сосулька чуть вздрогнула от голоса, но не более того, Микола подошел и медленно вытащил щенка, не отпуская его хвост. Тот только жалобно повизгивал.
— Почему не отзываешься? Разленился? Разожрался на хозяйских харчах? С тобою гомо сапиенс, царь природы, поговорить желает. А ты…
Микола опустил щенка на пол, и тот с обреченно-благодарным видом подполз к хозяину и лизнул его босую ногу.
Если бы Пушка иногда купали, он был бы красивым белым и пушистым псом. А в том, что он был умницей, не было сомнений никаких. Но он очень любил своих хозяев (не зная лучших), походил на них и от этого выглядел запуганным и несчастным Не было у Пушка настоящей собачьей гордости и достоинства ни во взгляде, ни во всей его собачьей фигуре.
Когда он выходил из квартиры вместе с хозяином, провожая его к гастроному или на «работу», то всегда бежал впереди, прихрамывая на правую заднюю лапу. Ему нравилось подражать своему хозяину. Пушок чувствовал, что хозяину приятно видеть его, хромающим на правую лапу. Пушок уставал от долгого бега на трех лапах. Тогда он садился, высунув язык, отдыхал. А потом аллюром на всех четырех догонял Миколу и вновь, как и прежде, бежал впереди. Когда Пушок выходил на улицу с Ларисой, то так же добросовестно прихрамывал на левую лапу. Но больше всего ему нравилось прогуливаться с хозяином и хозяйкой. Тогда он совсем не уставал. Бежал спокойненько впереди и, желая угодить обоим, прихрамывал поочередно то на левую, то на правую лапу.
Было слышно, как Лариса на кухне налила в Стаканчик водки, со смаком выпила и крикнула:
— Куда ты сумку задевал, чертяка писательская?
— Я по твоим сумкам не лазал… Пушок, иди сюда! Сигарет не забудь купить. «Примы» пачек десять.
Жена ничего не ответила, послышалось только, как скрипнула дверь, и щелкнул замок.
— Пушок, ко мне! Где ты там? А-а-а, ты за хозяйкой увязался, стервец. Ну ладно, молодчина. Правильно, нужно с утра погулять.
Микола взял на кухне яблоко, закусил им утренние сто пятьдесят и вышел на балкон. Огрызок бросил вниз. Внимательно смотрел, как тот падал, задевая разлапистые листья безымянного заморского дерева.
— Ишь ты, рябина засохла, и каштаны не прижились, а это чудо растет себе на битом кирпиче и смоле…
Увидел, как из подъезда вышла жена в домашнем халате, зашлепала по асфальту в тапочках на босу ногу. За нею выбежал Пушок, обогнал хозяйку и, задрав хвостик, прихрамывал впереди.
Микола сплюнул с балкона и произнес:
— Вот уж поистине — пугало огородное. Чистую правду говорила ее мать. А поначалу нос задирала, наряжалась, черт знает как. Пугало пугалом и осталась.
Постояв еще несколько минут на балконе, Микола поплелся опять на кухню. Не мог устоять от соблазна выпить немножко. Они с Ларисой дали друг другу слово никогда не пить просто так, ибо нужно беречь здоровье. Пить разрешалось только для заработка, то есть — чужое. Работа есть работа. Но искушение тоже не шутка. Да и зачем терпеть танталовы муки? Для здоровья это тоже плохо. Да разве заработаешь все деньги на свете? А им что, разве не хватает? Всего полно. Богат тот, кому достаточно того, что он имеет, часто повторял Микола древнюю мудрость.
