Пылесос истории - [10]

— Договорились. Только коньячку. Ладно?

Усатый посмотрел на Миколу с сомнением, но ничего не сказал, лишь буркнул неуверенно:

— Угу…

Он положил часы в карман, — Микола напрягся, — но тот спокойно достал надорванную пачку с десятками и отсчитал пятнадцать купюр.

Жестом приглашая следовать за ним, усач направился к подземному переходу. Микола поплелся следом. Они вышли на противоположную сторону улицы, коренастый достал купленные часы, продолжая рассматривать их на ходу.

— Тебя как звать?

— Миколой.

— Тебе просто повезло. Понравился ты мне чем-то. Почти без навара тебя выручаю. Вижу, что тебе деньги очень нужны. Сам знаю, как оно бывает в жизни… Ты где работаешь?

— В театре, — буркнул Микола и, поймав удивленный взгляд, уточнил: Рабочий сцены.

— А-а-а… На такой работе не разживешься… Ну вот, мы и пришли.

Они остановились перед массивными входными дверями подъезда.

— Здесь мой товарищ живет. А ключи сейчас у меня. Товарищ в командировку поехал. Просил за квартирой присмотреть. Вот я и захожу иногда… Выпивки у него всегда навалом — коньяки всякие и вина… Не обеднеет, если мы с тобой немного посидим… А почему коньяка захотел? Правда, не пьешь другого? — спросил с иронией. — А я лично горилочку уважаю. Испытанный продукт.

Вошли в кабину лифта.

— А тебя как звать?

— Меня? Георгием… — помедлив, отвечал усач, доставая связку ключей.

— И ты тоже Георгий? — вяло удивился Микола.

— И я тоже Георгий, — как-то машинально повторил за ним усач, выходя из лифта на седьмом этаже.

Микола хотел спросить и его, где он работает и что делает на этом свете, однако сообразил, что делать это «неэтично».

Хотел сказать и о себе, что он не просто рабочий сцены, но и литератор, однако сам же рассмеялся, представив себя сейчас со стороны.

Они вошли в квартиру. Георгий заставил Миколу разуться:

— Хозяин очень порядок и чистоту любит.

В коридоре и в комнате, в которую они потом вошли, действительно было очень нарядно и чисто. Просто все вылизано, Хорошая мебель, скромная, но изысканная обстановка. Одна стена целиком занята полками с книгами. На другой — большой пушистый ковер с восточным орнаментом. Немецкий уголок отдыха. Непривычной формы цветной телевизор с огромным экраном.

— Интересная машина, — заметил Микола, подходя к телевизору. — И сколько же твой товарищ за него отдал?

— Точно не знаю… Кажется, полторы тысячи. Это на чеки брал. Он часто за границей работает. Нормально зарабатывает. Имеет чеки. Так ты и вправду только коньяк? Гляди! А я лично коньяки не признаю, — Георгий достал из маленькой тумбочки под журнальным столиком несколько початых бутылок. — Тут все есть, как говорят поляки, и по выбору и по цвету. — Георгий поставил на журнальный столик два бокала на длинных граненых ножках. — Садись, Коля. Ты не торопишься?

— Что?

— Спрашиваю, у тебя есть время, чтобы спокойно посидеть? Или хочешь быстренько опрокинуть и бежать? У меня талончик аж на три часа. Там мне торопиться некуда… Пришел сегодня пораньше, надеялся прорваться, если очереди не будет. Но ты сам видел, собственники драгоценного металла не дремлют… Садись.

Микола вдруг подумал, а не хочет ли Георгий его споить, а потом спокойненько обчистить карманы. Но эта мысль почему-то совсем не испугала. Она его тонизировала. Все равно он постарается выпить как можно больше. Микола достал из кармана заветный стаканчик.

— С твоего разрешения я буду пить из своей посуды… Пусть тебя это не удивляет. Это… подарок отца, память об отце. Я всегда пью только из этой штуки…

— Комик ты, я не ошибся… Одеколон сегодня глушил тоже в память об отце из его подарка?

Микола виновато потупился. Его и вправду мучила совесть, стало стыдно.

— Хороший ты, Жора, хлопец… — сказал и, не чокаясь, выпил.

А Георгий сразу же вновь наполнил стаканчик.

— Ты только гляди у меня, не захмелей до ручки. Мне лишкие хлопоты ни к чему… И не в твоих это интересах… — слова вроде бы произнесены искренне, и Микола совсем успокоился, уверив себя в Жорином благородстве. Такие люди не станут опускаться до обыкновенного воровства. И в этом Микола не ошибся. От осанки Георгия так и веяло сытым благородством.

Сидели они почти до двух часов. Микола изо всех сил старался выглядеть интересным собеседником. Припоминал анекдоты, забавные случаи из своей жизни. После третьего стаканчика признался Жоре, что он писатель. «Но разве печатают тех, кто правду пишет?!» Миколу переполняло желание, не теряя контроля над собой, как можно больше выпить. Это ему пока удавалось, хотя с каждым часом «культурного отдыха» язык все сильнее заплетался.

В два часа дня Микола заставил себя встать. Георгий, тоже в изрядном подпитии, что-то разглагольствовал о Пиросмани, но сообразить что-либо толком Микола был уже не в состоянии. Поблагодарил.

— Я никогда не думал, что писатели — такие простые и обычные люди, признался Георгий.

Они трогательно обнялись, договорились иногда встречаться. Ведь «не для того же люди знакомятся и выпивают, чтобы потом навсегда забыть друг друга».

Домой не без проблем добрался уже с тремя бутылками сухого вина, рассовав их по карманам. Вид имел презабавный. Все обращали на него внимание — взлохмаченный, расхристанный, он шел, глупо улыбаясь, гортанно напевая песенку собственного сочинения. Чтобы не бросало его из стороны в сторону, приходилось широко расставлять ноги и ни на минуту не забывать о земном притяжении.