Пыльца в крови - [137]

Действуйте по обстановке, капитан.

– Посмей только думать о том, чтобы не лететь на Орфорт, и посмотрим, насколько можно растянуть твою кожу.

Ирт мешал ему, и эти злобные угрозы…

– Не смей угрожать, проклятый репейник! Или командуй сам этим кораблем. Посмотрим, что ты у него растянешь.

Лицо Ирта дернулось странной, нечеловеческой гримасой, но он отступил на шаг.

– Почему не летим? Что-то не так с этим… кораблем? – спросил изоморф глухо, через силу.

– Нет, все хорошо. Лучше, чем я думал. Только скорость ответа на команды… Но нам хватит.

– Не хватает центральной жилы… – Ирт повторил фразу зловещим голосом инсектоида.

Тим удивленно уставился на изоморфа.

– Да, не хватает. Будем пользоваться радиокоммуникациями.

– А с чем соединяются эти провода?

– С другими. Которые остались на крейсере и идут по обшивке к отсекам жизнеобеспечения, топливным, арсенальным и платформам смежного функционала.

– Струны мертвой скорлупы, – усмехнулся изоморф, показывая белоснежные клыки.

– Струны, – прошептал Тим, вспоминая Чагу в фиолетовой нише, протягивающего исхудавшие руки.

– Я очень хорошо знаю, что такое струны, дружок капитан, я могу сделать так, чтобы они пели для тебя.

Тим не успел сказать «нет», он не успел даже дернуться в сторону от мгновенного движения изоморфа. Едва осознал окативший тело жар и закричал.

Множество ядовитых и смертоносных жал впивалось в его позвоночник, в шею, проникало тончайшей сетью под кожу головы и прорастало к вискам. Боль двигалась в нем, и тело звенело хрусталем от невыносимой остроты и запредельности ощущений, врывающихся в сознание, заполняющего его без остатка, до самых краев. Он был так полон болью и ослепляющей яркостью, что даже крик не мог опустошить тело, только искрами выплескивал за край неосмысляемое и непереносимое.

Миллиарды молекул информации бурлили в нем как во взбесившемся от температуры бульоне, и корабль со всеми пушками, эрегаторами и парусами вплывал в голову, раздвигая помягчевшие кости до границ безграничной вселенной.

Тим кричал. Ничто не защитило его.

– Тише, тише, не ори, капитан, сейчас боль пройдет, – голос Ирта был неожиданно мягок, баюкал его, как любимое дитя. – Корабль теперь твой. Мертвая скорлупа слышит тебя как живая и споет, как захочешь. Я – твои струны, мой дружочек.

Перед взором с невозможной резкостью стелилось звездное небо: уют Млечного Пути и презрение чужих холодных галактик. Ему не нужен был корабль, он руками мог дотянуться до голубых планет, крыльями закрыться от жара расплавленных звезд. Он мог сминать хроновакуум и ловить солнечный ветер в свои паруса. Он чувствовал нетерпеливую вибрацию плазменных двигателей, биение пульса гравитационных полей, кровотоки данных, тянущиеся сквозь обшивку корабля.

– Успокойся, Тим, мертвая скорлупа споет тебе на струнах любое желание. Лети на Орфорт, дружочек.

Тим был наполнен Иртом, Ирт был в плетении проводов корабля. Тим стал кораблем.

Прыжок.

Даже мыслеприказ был не нужен. Тим просто прыгнул, сворачивая перед собой пространство и время.

Столкновение

Адмирал Харли Макгрей лохматил свои рыжие жесткие волосы и скользил взглядом по вертикальной голограмме скопления астероидов, с которым несколько минут назад столкнулись эсминцы разведки.

– Код три, пять, семь, кросс-переход четыреста, сектор сорок, – помоги товарищу, – напевал он по-особому проникновенно.

– Направление зет – на альфа тридцать семь – помоги товарищу.

Сгрудившиеся чуть позади адмирала руководители аналитических отделов, офицеры служб глобальной, локальной и оперативной навигации, а также групп, обслуживающих силовые установки и арсенал, с недоумением смотрели на поющего и, казалось бы, полностью ушедшего в себя командующего флотом. Начальник штаба генерал Рофельд едва сдерживал улыбку, уже зная эту милую особенность Харли – напевать коды трансгалактических передач так, словно это были лирические песни о дружбе и взаимовыручке.

– Что вам не нравится, адмирал? – решил он прервать затянувшийся концерт, – такие плотные потоки астероидов встречаются.

– А-а? – медленно повернулся Макгрей и рассеянно посмотрел на своего начальника штаба, потом его взгляд снова вернулся к голограмме и данным, всплывающим на боковых экранах, – думаю, нет, не часто. Поток искусственный.

Офицеры скептически переглянулись. За пару месяцев экспедиции никто из них до конца не успел привыкнуть к своему командующему. Они знали, что за его плечами были морская пехота, боевые вылеты, адмиральская школа и правильные решения – иначе вряд ли бы он командовал экспедициями по исследованию пространства на краю Дальних Пределов. Но все-таки он производил впечатление человека мечтательного, слегка не от мира сего, особенно сейчас.

– Почему вы пришли к таким выводам?

Евгений Рофельд, худой, длинный, смуглый – полная внешняя противоположность Макгрею, – резко шагнул вперед, всматриваясь в строчки данных, бегущих слева и справа от проекции массивного и безобразного нагромождения астероидов.

Адмирал как-то смущенно потер пальцами лоб и, чуть повернувшись к начальнику штаба, бросил:

– Их траектория не характерна для свободных космических тел.