Пыльца в крови - [105]

– Если тебе не нравится лечить, то и не надо, – быстро проговорила Лулу и поцеловала его в щеку. – Ни за чье здоровье я там всерьез не опасаюсь. К тому же нам помогает Джеймс.

– Джеймс! Этот идиот, который хирургические нарукавники разрисовывает всякими значками, чтобы не забыть последовательность действий во время операции!!!

От возмущения Сэм даже отпихнул от себя изящный белый столик с кофе и свежими коричными булочками.

– Ты несправедлив, Джеймс прекрасный врач!

– Ничего бесподобного, он не может вылечить бегемота, – встрял Маська. – А ты же сможешь, пап, я знаю.

– А что не так с бегемотом? – осторожно спросил Сэм, начиная думать, что нужно срочно признать Джеймса прекрасным и даже лучшим врачом. Специалистом по бегемотам.

– Пап, он все время всем недоволен. Последний раз мы со Слоной пели ему песню, так он сказал, что у него заложило уши от нашего ора.

– Наверняка, вы в самом деле орали, и уши заложило.

– Потом я стал тихие стихи рассказывать, а он говорит, что это какой-то неразборчивый жабий концерт.

– Вот как… – задумчиво протянул Сэм, пытаясь скрыть свое скептическое отношения к дуэту Маськи и Слоны.

– Просто у бегемота такой характер, малыш. Он всегда не согласен и немного ворчлив, вот и все, – пояснила Лулу.

Сэм решил не спорить с этим мнением, чтобы не прослыть ворчливым, поэтому просто фыркнул и придвинул столик. Это был их семейный завтрак на параметрическом острове по дороге к Зоосити. Остров принадлежал не лично Лулу, а Центру бихевиористских исследований, который она возглавляла.

Летающий кусок земли с силовым куполом, хоть перемещался неспешно, но был очень удобен. Здесь размещались настоящие садики и пруды, в доступе было оборудование и несколько разных лабораторий. В общем, на параметрическом острове можно было не только работать, но и жить на природе: посиживать в беседке за чашкой кофе, как это сейчас делал Сэм, висеть в гамаке, как Лулу, и таскать за собой десятками слонов и бегемотов, выясняя особенности их характера.

– Нет, мам, – твердо заявил Маська. – Бегемот наверняка болен. Может, у него зуб болит. Или пузо от мутной воды. Вот папа его вылечит, и он тоже согласится стать нашим домашним животным, как Слона.

Уж лучше его не лечить

Сэм не стал высказывать свое мнение вслух и выдохнул с облегчением, когда сын вприпрыжку помчался прочь, видимо, к своему домашнему слону.

– Значит, животные с улучшенными нейронными характеристиками мозга не просто разумны, но и предпочитают жить в чем-то вроде городов?

Эксперимент был интересный, хотя Сэм и относился к нему с недоверием.

– Трудно сказать, что бы они предпочитали без нас. Но не все животные и насекомые могут проживать совместно. Некоторые не выносят и близко другие виды. Но есть такие, которым очень полезно проживать рядом.

– Конечно, если они связаны в экосистеме.

– Я не об этом. Я о симбиотическом психическом настрое. Два несвязанных вида, находясь рядом, даже жизнь друг другу продляют.

От слова симбиотический Сэм поморщился, но у Лулу уже горели глаза, скулы порозовели от возбуждения и желания рассказать об открытии.

– Да ну, – сказал Сэм и изобразил полнейшее недоверие.

– Нет, правда. Это сойки и суслики. Ой, только не смейся, Кэмбелл! Я не шучу, – теперь Лулу вскочила на ноги и взялась рассказывать, размахивая руками. – Суслики – это страшные истерики, у них повышенная нервная чувствительность. Зоологи все время ломали голову над тем, что биологически они должны жить до 30 лет, а по факту 4 года. Сначала летит соматика, потом эндокринология, еще, еще, а потом разрыв сердца, и привет.

– И правда. Суслики всегда куда-то панически бегут, не жизнь, а сплошной кипеж.

– Вот именно! А сойки имеют совершенно другую бихевиористику.

– И какую? Они – бесчувственные сони?

– Нет, скорее восторженные нахалки, дорогой. У них пониженное чувство опасности. Им кажется, что опасности либо нет, либо они с ней с легкостью справятся. Не сомневаются, что вместе и хищника загрызут.

– Они мне кое-кого напоминают.

– Ой, не придумывай, Сэм, – отмахнулась Лулу. – Оказывается, что если виды в природе никак не завязаны в пищевой цепочке и между ними нет никакого целевого взаимодействия, то тогда может возникать телепатический контакт.

Сэм помнил из курса экопсихологии, что телепатическая связь рождалась там, где слабели сознательные и речевые формы коммуникации. Когда взаимодействие существ не определялось рациональными интересами, а тем более пищевыми. Хищник не может вступить в телепатическую связь с жертвой, поскольку их сознание блокирует этот контакт. Если бы лев впал в транс рядом с сочной антилопой, то, ощутив ее смертельный страх, потерял бы аппетит.

– И что дает этот телепатический контакт?

– Они влияют на психологическое состояние друг друга.

– Кошмар! Суслики станут борзеть, как сойки?

– Да нет, просто происходит некоторое симбиотическое выравнивание. Угадай, чем мы их объединили?

– Организовали кружки по вышиванию бисером для сусликов и соек. Или водите хороводы по главной площади Зоосити.

– Сэм – ты дурак! – провозгласила жена обиженным тоном.

Когда речь касалась ее любимой работы, Лулу теряла всякую невозмутимость и взвешенность суждений и взвивалась от малейшей иронии. Сейчас у нее и волосы растрепались сами собой, и нос заострился.