Пылающий Эдем - [2]

Дедушка был высок; и, чтобы видеть его лицо с выступающим тонким носом, девочке приходилось закидывать голову назад. В руке он держал трость с золотым набалдашником, но не столько опирался на нее, сколько демонстрировал свое богатство. Звали его Верджил Фрэнсис. Ему принадлежали леса и плантации сахарного тростника, которые поднимались до вершины горы Морн Блю, и поля, спускавшиеся к морю. По всему острову были разбросаны его земли и дома: Драммонд-холл, усадьба «Причуда Джорджины», Хоуп-Грейт-хаус и Флориссант.

Ти знала, что Дедушку уважали именно за его богатство. Позднее она удивлялась, каким образом она, ребенок, которого держали в таком глубоком неведении, что оно чуть не стало причиной ее гибели, смогла понять – наиболее глубокое уважение вызывает богатство.

– Но почему, почему он живет в этом ветшающем, отдаленном доме, – жаловалась Мама. – Я никогда этого не пойму.

В ушах ее сверкнули серьги. По случаю траура она носила гагаты вместо жемчуга и золота, но они все равно сверкали.

– Драммонд-холл куда приятнее… Впрочем, и это тоже дыра. Как жаль, что он не держит управляющего.

– Зато он знает латынь и греческий, – вступилась за Дедушку Ти.

– Можно подумать, это способствует увеличению производства сахара…

Конечно, Мама никогда бы не посмела сказать это Дедушке в лицо. На всех снимках, сделанных в эти неспешные, длинные дни, только он был запечатлен сидящим в кресле на террасе – все остальные, включая Маму, стояли вокруг него. Разглядывая эти фотографии, собранные в альбоме из черной искусственной кожи, Ти, живущая теперь в другой стране, где серым днем с неба падает снег, пыталась вспомнить лица и места, которые после стольких лет казались нереальными, но, вопреки всему, причиняли боль.

А это она сама, в темной юбке и матросской блузе – в форме учениц монастырской школы в Коувтауне.

– Мы, разумеется, не католики, но у монахинь здесь лучшая школа, – говорила Мама. – А раз по воскресеньям ты ходишь в англиканскую церковь, все это не имеет большого значения.

У нее, двенадцатилетней, – честное, застенчивое и самое обычное лицо. Крупный нос достался ей в наследство от Дедушки. Красивы только ее чистые волосы, темными волнами лежащие на плечах. Позднее ей скажут, что они вызывают влечение; но тогда она не знала этого.

А вот свадебные фотографии – Мама второй раз вышла замуж. На голове у Мамы огромная розовая шляпа. Для гостей жарили молочных поросят и сердцевину пальмового дерева. Чтобы приготовить салаты, пришлось срубить целую пальму.

– Грех, – произнес Дедушка, прикасаясь к стволу дерева, словно оно могло ответить ему.

Маминым новым мужем стал мистер Тэрбокс – дядя Герберт, как должна была называть его Ти. Это был приятный мужчина, который все еще говорил об Англии как о своем доме, хотя вот уже двадцать лет жил на острове. Слуги болтали, что он богат; он занимался комиссионной торговлей в Коувтауне, а теперь собирался стать землевладельцем, что несомненно было гораздо почетнее. У него были средства, которые можно было вложить в принадлежащие Фрэнсисам угодья, чтобы добиться от них большей прибыли. Его знали как человека оборотистого. Надеялись, что он поладит со старым мистером Фрэнсисом. Ведь мисс Джулия не было его дочерью, всего лишь невесткой. Но была еще Ти, которая соединяла их всех. И им удалось найти общий язык.

Супруги Тэрбокс собирались жить в Драмонд-холле. В память о своем горячо любимом сыне и ради того, чтобы у Ти был дом, Верджил не пожалел для невестки этого обширного поместья. Но для Ти этот дом с большими, гулкими комнатами был слишком велик.

– Я хочу остаться в Элевтере, – упрямо твердила она. – Я не смогу видеться с тобой, Дедушка.

– Мы будем видеться! Но ты должны жить со своей матерью. Кроме того, с тобой едет Агнес.

Агнес Курсон давно служила у Фрэнсисов. До того она жила на Мартинике. Кожа у Агнес была цвета кофе, волосы она гладко зачесывала назад, в ушах носила золотые серьги в виде колец, по воскресеньям ее голову венчал цветастый тюрбан, а на шее блестело ожерелье из больших золотых бусин. Ти считала ее красавицей.

Агнес любила красивые вещи:

– Когда я жила на Мартинике, я работала у Морьеров. Что это был за роскошный дом! Таких скатертей и столового серебра не увидишь нигде! Если бы не извержение вулкана, я бы никогда не уехала. Эта мерзкая гора – Мон-Пеле – уничтожила все. У меня болит сердце, когда я думаю об этом. Но ничего – скоро ваша мама и мистер Тэрбокс возьмутся за Драммонд-холл. Вот увидите, он затмит этот старый дом, который просто разваливается на глазах…

Ти оглядела комнату. Странное дело – она никогда не замечала раньше, что лепные украшения на потолке осыпаются. Кучи книг громоздятся на стульях. А на подоконниках стоят специальные сосуды с заспиртованными змеями. Их изучает Дедушка.

– Я рада, что уезжаю отсюда, – сказала Агнес. – Думаю, вы тоже.

В альбоме есть несколько десятков снимков Драммонд-холла. Он стоит в конце аллеи из королевских пальм. Двухмаршевая лестница ведет на террасу, откуда во всем блеске предстает внутреннее убранство дома с сияющим паркетом и мебелью красного дерева.