Пылающий берег - [7]

Девушка на белой лошади была их талисманом. Если она ждала на холме, чтобы, помахав, проводить их, все бывало хорошо. Сегодня, когда они летели сбивать аэростаты, она им была особенно нужна — о, как отчаянно они нуждались в ее благословении!

Она достигла гребня холма и, натянув повод, остановила жеребца. И буквально за несколько секунд до того, как они поравнялись с ней, сорвала с головы шляпу, из-под которой внезапно вырвалась густая темная копна волос. Девушка махала шляпой, а Эндрю покачал крыльями самолета, с ревом проносясь над ней.

Майкл прижался ближе к вершине холма. Белый жеребец взбрыкнул и нервно замотал головой, когда желтый самолет, рыча, приблизился к нему, но девушка без труда удержалась на коне и продолжала весело махать шляпой. Майклу захотелось увидеть ее лицо. Он летел почти на высоте вершины холма и очень близко от того места, где находилась всадница. На миг заглянул ей в глаза. Они были большущими и темными, и Майкл ощутил, как подпрыгнуло его сердце. В знак приветствия летчик дотронулся до своего шлема и теперь знал, глубоко чувствовал, что и в этот день все пройдет хорошо; он сразу перестал думать о глазах девушки и посмотрел вперед.

В десяти милях от себя, где гряда низких меловых холмов пересекала передовые позиции, убедившись в своей правоте, Майкл с облегчением увидел, что ветер еще не разогнал утренний туман, заполнивший низины. Меловые холмы были безобразно разворочены разрывами снарядов, на них не осталось никакой растительности: обрубки разбитых дубовых стволов нигде не достигали высоты человеческого плеча, а воронки от снарядов перекрывали одна другую и были до краев заполнены застоявшейся водой. Из-за этих холмов месяцами шли бои, но в тот момент они находились в руках союзников, отвоевавших их в начале предыдущей зимы ценой стольких человеческих жизней, что в это трудно было поверить. Покрытая язвами проказы и изъеденная оспинами земля казалась всеми заброшенной, но на самом деле она была населена легионами живых и мертвых людей, вместе гниющих в пропитанной водой почве. Запах смерти, разносимый ветром, добирался даже до людей в низколетящих самолетах; отвратительный, он перехватывал им горло и заставлял давиться от тошноты.

За холмами, южноафриканцы и новозеландцы из третьей армии союзных войск, готовили запасные позиции на случай непредвиденных обстоятельств. Если наступление, которое готовилось на реке Сомме дальше к западу, провалится, вся ярость немецкого контрнаступления обрушится тогда на них.

Подготовке новых оборонительных рубежей серьезно препятствовала сосредоточенная к северу от холмов германская артиллерия, которая почти непрерывно вела огонь, засыпая район градом снарядов. Пока друзья летели в сторону линии фронта, Майкл мог видеть желтую дымку от их разрывов, висящую ядовитым облаком у подножия холмов, и представлял себе мучения работающих в грязи солдат, изнуряемых непрекращающимися артобстрелами.

С приближением к холмам звук артиллерийского огня усиливался и заглушал даже рев большого лероновского мотора самолета и шум стремительно обтекавших его воздушных струй. Заградительный огонь артиллерии напоминал шум штормового прибоя на каменистом берегу, игру умалишенного на барабане, а также бешеный пульс этого больного, сошедшего с ума мира; и яростное возмущение Майкла людьми, приказавшими им уничтожить аэростаты, ослабевало по мере того, как громче становился грохот орудий. Это была работа, которую необходимо выполнить, он это осознал, увидев жуткие страдания внизу.

Тем не менее аэростаты были самыми страшными и ненавистными целями для любого летчика: вот почему Эндрю Киллигерран не поручил бы это никому другому. Майкл их уже увидел — похожих на жирных серебристых слизняков, висящих в предрассветном небе высоко над холмами. Один был прямо перед ним, другой — несколькими милями дальше к востоку. На таком удалений тросы, привязывавшие их к земле, были невидимы, а плетеные корзины, из которых наблюдателям открывалась, как на ладони, картина тыловых районов союзников, казались всего лишь темными пятнышками, подвешенными под светящиеся сферы заполненного водородом шелка.

В этот самый момент воздух содрогнулся, взрывная волна качнула «сопвичи», и тут же впереди столб дыма и огня взмыл в небо, перекатываясь и клубясь, черный и ярко-оранжевый, принимавший форму наковальни, поднявшийся над низколетящими самолетами и вынудивший круто отвернуть в сторону, чтобы обойти его. Немецкий снаряд по наводке с одного из аэростатов попал в полевой склад боеприпасов, и Майкл почувствовал, как его страх и возмущение исчезают и уступают место жгучей ненависти к артиллеристам противника и висевшим в небе людям с ястребиными глазами, которые направляли смерть с холодным бесстрастием.

Эндрю повернул обратно в сторону холмов, оставляя под правым крылом высокий столб дыма, и стал снижаться до тех пор, пока его шасси едва не коснулось верхушек укрытых мешками с песком брустверов, и летчикам стали видны движущиеся по ходам сообщения южноафриканские солдаты; люди были похожи на серовато-коричневых вьючных животных, сгибающихся под тяжестью снаряжения и техники. Лишь немногие посмотрели вверх, когда весело раскрашенные машины прогрохотали над головой. У тех, кто поднял глаза, лица были серые, вымазанные грязью, с мрачным выражением и отрешенностью во взгляде.