Пылающий берег - [212]

Сантен потрогала ладонями живот.

— Он мне понадобится только на начальных стадиях разработок. Я напишу Абрахамсу и велю ему прислать Лотара немедленно!

И, засветив фонарь, она заковыляла из палатки к своему столу под мопани.

Утром Твентимен-Джонс был готов к отъезду. Все его инструменты упакованы и сложены в кузове грузовика, рабочие сидели там же.

Сантен вернула ему отчет.

— Вы не будете столь любезны, чтобы вручить ваш отчет моему адвокату в Виндхуке, сэр, вместе с этим письмом?

— Разумеется, мадам.

— Наверняка он захочет сам просмотреть отчет вместе с вами, а затем, поскольку мистер Абрахамс уполномочен обеспечить заем для меня в банке, управляющий банка, по-видимому, выразит желание поговорить с вами, чтобы знать вашу точку зрения о стоимости приобретенного мною участка.

— Естественно, мадам, я думал об этом, — кивнул инженер. — Могу вас заверить, я сообщу ему о том, что ваша будущая шахта оценивается мною в огромные суммы денег.

— Спасибо. В этом письме я прошу мистера Абрахамса выплатить вам из моего займа сумму, равную той, что уже была выдана вам в виде первоначального гонорара.

— Благодарю вас, мадам, в этом нет необходимости, это слишком щедро с вашей стороны.

— Видите ли, доктор Твентимен-Джонс, возможно, как-нибудь в будущем я пожелаю вновь воспользоваться вашими услугами уже в качестве постоянного консультанта на шахте Х-ани и хотела бы, чтобы у вас сложилось обо мне неплохое мнение.

— Но для этого не требуется платить еще один гонорар, миссис Кортни, в любом случае я нахожу вас смелой, умной и симпатичной молодой леди. И я посчитаю за честь работать у вас снова.

— Тогда позвольте попросить вас о последней услуге.

— Какой угодно, мадам.

— Пожалуйста, ни при каких обстоятельствах не проговоритесь о моем интересном положении, которое вы не могли не заметить.

Инженер лишь на долю секунды опустил глаза, скользнув взглядом по платью Сантен.

— Уметь держать язык за зубами — не последнее из требований моей профессии. А кроме того, я бы никогда не простил себе, что причинил боль другу.

— Очень хорошему другу, доктор Твентимен-Джонс, — заверила его Сантен, протягивая руку для пожатия.

— Да, очень хорошему другу, миссис Кортни, — согласился инженер, пожимая ее руку. На какой-то миг Сантен показалось, что на сумрачно-печальном лице появилось некое подобие улыбки. Но мгновенно взяв себя в руки, доктор Твентимен-Джонс повернулся и направился к ожидавшему его грузовику.

И на этот раз на дорогу из лагеря Дерева Льва до Виндхука и обратно водителю потребовалось восемь дней. Все это время Сантен волновалась, не слишком ли поздно она отправила за Лотаром. Ребенок был очень крупным и вел себя теперь крайне беспокойно. Ему не терпелось вырваться на свободу. Услышав наконец отдаленный стук двигателей возвращавшегося транспорта, Сантен вздохнула с огромным облегчением.

Отвернув край палатки, она наблюдала за прибывшими. Первый грузовик вел сам Лотар де ла Рей. Хотя Сантен изо всех сил пыталась никак не реагировать на его приезд, она почувствовала, что пульс у нее зачастил, когда Лотар выбирался из машины — высокий, стройный и элегантный, несмотря на долгое и пыльное путешествие.

Следующий прибывший, которому Лотар помог выбраться из грузовика, застал Сантен врасплох. Это была монахиня в капюшоне из ордена бенедиктинок.

— Я велела привезти кормилицу, а не монашку, — злясь, пробормотала Сантен.

А потом в глубине грузовика разглядела двух девушек из племени нама. Золотисто-коричневая кожа, смазливые глупенькие лица, у каждой на коленях младенец, прижатый к грудям, налитым молоком, резко выпиравшим под платьицами из набивного ситца. Обе девицы были похожи друг на друга, как родные сестры.

«Мокрые кормилицы». Сейчас, когда эти смуглые незнакомки, принадлежавшие другой расе, находились здесь, чтобы очень скоро давать грудь и ее ребенку, Сантен впервые за все последнее время ощутила острый приступ сожаления по поводу того, что должна была совершить.

Лотар вошел к ней в палатку с видом сдержанным и отстраненным, протянув пакет с письмами прежде, чем представить ей монахиню.

— Это сестра Амелиана из госпиталя Святой Анны.

Сестра Амелиана — моя кузина по материнской линии. Она также профессиональная акушерка, но говорит только по-немецки. Мы можем положиться на нее целиком и полностью.

С лицом бледным и худым, сестра Амелиана живо напомнила Сантен отцветшую розу. И пахла она высушенными розовыми лепестками из гербария, но глаза были колючими, холодными и смотрели на Сантен с явным неодобрением. Наклонившись к Лотару, она что-то сказала ему по-немецки.

— Она хочет осмотреть тебя, — перевел Лотар. — Я вернусь чуть позже, чтобы обсудить вопросы, касающиеся работы в компании.

— Я ей не нравлюсь. — Сантен бросила на сестру Амелиану такой же враждебный, холодный взгляд. Лотар, мгновение поколебавшись, вымолвил:

— Она не одобряет нашу сделку. Вся жизнь сестры Амелианы была посвящена тому, чтобы принимать и выхаживать новорожденных. Ей непонятно, как ты можешь бросить собственного младенца. Не понимаю и я.

— Скажи ей, что она мне тоже не нравится, но прибыла сюда для выполнения своих обязанностей, а не для того, чтобы присваивать себе право судить меня.