Пылающие скалы - [22]

— А вот и ты наконец, — отметил он, поспешно распахивая дверцу. — Давай в темпе, на двенадцать назначено совещание.

— Вы поезжайте, — кивнул второй секретарь, — а я подожду багаж, — он предупредительно передал Лебедевой её сумку.

— Это тебе, — спохватился Северьянов и сунул ей небрежно завёрнутый в газету букет тюльпанов. Плюхнувшись рядом с водителем, он положил на колени пухлую папку с документацией и нетерпеливо расстегнул молнию. — Первый раз тут? — спросил, не оборачиваясь.

— Первый. — Она расправила юбку и, благодарно улыбнувшись, помахала рукой встречавшему её молодому сотруднику посольства. — Ах, какое небо в Монголии! Былинное, вещее…

— Да-да, здесь есть на что полюбоваться, — пробормотал Дмитрий Васильевич, уткнувшись в отпечатанные на ротапринте таблицы. — Жаль только, времени нет. Я кое-какой материальчик для тебя приготовил.

— Ты просто неподражаем, Дима. — Лебедева сделала возмущённое лицо. — Разве можно так с места в карьер? Мне же нужно себя в порядок привести, переодеться хотя бы…

— И так хороша будешь, — сварливо откликнулся Северьянов. — Подумаешь, генеральша!

— Вот именно, — вздохнула Лебедева, и при мысли о том, что не смогла предупредить мужа, служившего в отдалённом округе, о своём внезапном отъезде, она вновь ощутила тревожную досаду.

— Ты чего? — обернулся Северьянов, поймав в зеркальце водителя её приунывший растерянный взгляд.

— Да как-то всё у нас наперекосяк! — Анастасия Михайловна сжала в сердцах кулачки. — Две ночи подряд вызванивала и без толку… Может, учения у них или ещё что?.. Пришлось телеграмму послать.

— Значит, всё в порядке. Телеграмма дойдёт.

— Много ты понимаешь, — вздохнула Лебедева. Она отчётливо представила себе, как, вернувшись с учений в необжитую, вечно пустующую квартиру, Павел найдёт её телеграмму. Голодный, усталый, он, конечно же, сразу позвонит домой: всё ли в порядке, здоровы ли дети и как они ощущают себя в отсутствие нерадивых предков. А как ощущают? Скверно.

— Разве это нормально? — пожаловалась она. — И сами не живём, и детей калечим.

— Телефонный разговор мы тебе устроим, — безошибочно сориентировался в сложной ситуации Северьянов. — А уж как вам далее жить, разберётесь дома.

— Правда? — просияла Лебедева. — Пожалуйста, Дим!

— Да хоть сразу после совещания. — Он посмотрел на часы, прикинув разницу в поясах. — Или вечером… Говори сколько хочешь. Фирма за расходами не постоит.

— И не думай! — запротестовала она. — Я женщина состоятельная. Вот только поменяю чеки и…

— Брось, — досадливо прервал Северьянов. — И вообще, Тася, кончай свою бабскую канитель. У всех семьи, у всех проблемы, и всё как-то улаживается. Пора перестраивать мозг на рабочую волну. Времени на самокопания и прочую акклиматизацию нам не отпущено. Учти. Тридцать минут на душ я уж как-нибудь для тебя урву, а больше ни-и-ни.

— Ты в своём стиле!

— Естественно, в своём, в чьём же ещё?.. Прогляди на досуге, — он передал ей через плечо свернувшиеся в трубку страницы. — Оно полезнее, чем в окно-то таращиться.

— Димуля! И в кого ты только уродился такой! — Приободрённая Анастасия Михайловна обнаружила подколотый к тексту фотоснимок. — Из космоса?

Зная о том, что, заняв ответственный пост в СЭВ, Северьянов большую часть года проводит в разъездах, она не принимала его нарочитую грубоватость всерьёз. Корча из себя деловитого сухаря, бюрократа, он скорее всего пытался прикрыть собственную неустроенность и саморазлад. Впрочем, он и в молодости частенько валял дурака, стремясь выглядеть прожжённым циником, которому всё нипочем. Возможно, обманывал этим сам себя, но скорее всего маскировал болезненно обострённую уязвимость.

Лебедевой, хотя мучившая её головная боль унялась, не хотелось зарываться, вот так с ходу окунаться в работу. Здесь, в машине, это было и бесполезно, и обидно. В приспущенное окно рвался тугой ароматный ветер, от которого в радостном предчувствии сжималось сердце. Мелькали украшенные затейливым орнаментом белые войлочные юрты, осыпанные прошлогодней лиственничной хвоей лесистые склоны, галечные излуки, где по колено в бурной воде застыли, как из бронзы отлитые, кони.

— Безумно интересно! — Анастасия Михайловна с наслаждением вдохнула горьковатую струю. — Полынью пахнет…

— Если будешь паинькой, свезу тебя в гоби, — пообещал Северьянов, — свежего кумыса отведать.

— Да пила я кумыс… А что за совещание, Дим? Ты не шутишь?

— Не до шуток, мать! — он демонстративно постучал по циферблату. — Венгры и чехи уже ожидают нас в холле. Про монголов и наших ребят я уж и не говорю.

— Но к чему такая спешка?

— Так вышло, я не нарочно. Завтра утром улетаем на юг.

— Ну и темпы у вас, Дмитрий Васильевич! А я-то думала, дура, что сумею передохнуть в золотой и дремотной Азии. — Она по-прежнему не воспринимала его торопливость всерьёз. — А меня с собой берёте?

— Естественно, если ты, конечно, не против.

— Я целиком и полностью “за”, хотя не знаю, какой от этого будет толк. Ведь ваша геологическая премудрость для меня тёмный лес.

— Не придуривайся, Тася! Двадцать лет в этом варишься. — Северьянов явно был не расположен шутить. — Газом запахло, понимаешь?