Пылающие алтари - [20]
Сжалилась Великая Богиня над Крылатым Волком, послала на землю дочь свою Солнце, и стали они с Волком мужем и женой. Дети их были нашими предками, и мудрый Волк научил их растить скот, носить одежду и ковать оружие для защиты от зверей и диких людей. Мать Солнце подарила сиракам огонь.
Великая Папануа отозвала затем на небо наших благословенных родителей, наказав Солнцу ежедневно пролетать над Степью, наблюдать, как живут ее дети, вовремя приходить им, на помощь: обогревать их, когда холодно, посылать дождь, когда засуха, очищать небо от туч, когда сираки пожелают увидеть мать свою Солнце.
В женщинах нашего племени течет кровь Солнца. Ты не знаешь, эллин, как горячи их объятия, но разве не чувствуешь ты, как глаза их обжигают тебя дивным солнечным светом? Мужчины наши рождены дочерьми Солнца, а Крылатый Волк наделил их мудростью, подарил им свою отвагу и дерзость. Тот, в ком есть хоть капля солнечной крови, не может стать ни трусом, ни предателем. И рабству он предпочтет смерть.
Покидая землю, Крылатый Волк выбрал наследника из своих детей, обещая ему покровительство. Другим приказал выбрать себе покровителя из его братьев, мудрых зверей. Роды славного племени сираков с тех пор называются по именам покровителей, а царствовать над ними может только женщина из рода Крылатого Волка…
Никто не обращал внимания на Диона. Незаметно для себя он углубился в заросли травы, доходившей до плеч. Он уже пересек остров и находился в той стороне, где не было видно ни одного варвара. Хотелось побыть одному…
Из задумчивости его вывел легкий шорох травы. Дион поднял глаза и замер. Его окружали Восемь рослых молчаливых воинов. Даже сквозь ткань грубого плаща он ощущал холодок острых копий, приставленных к его телу.
«Это все! — мелькнула на миг мысль. — Песчаная струйка времени моей жизни оборвалась». Тем не менее на лице его не дрогнул ни один мускул, взгляд, устремленный на стражей, оставался спокойным — многолетняя привычка воина, каждый день смотрящего в лицо смерти.
Так продолжалось несколько мгновений. Вдруг Дион почувствовал, что за спиной копий больше нет. Но нажим на грудь усилился, причиняя боль. Ему ничего не оставалось делать, как повернуться и идти по тропинке, протоптанной им самим.
Весь обратный путь они проделали в молчании. Дион даже стал сомневаться, есть ли у его стражей языки. Воины остановились перед большим шатром, на котором был вышит Крылатый Волк. По их лицам эллин понял, что они чего-то ждут.
Откинулся полог, и из шатра вышел человек, одетый по-иному, чем сираки. Высокого роста, широкий в плечах, мускулистый — в нем сразу угадывался воин крепкой закалки. Длинные ноги, в голени слегка выгнутые, выдавали в нем наездника от рождения. Он в нетерпении качнулся на носках, сдвинул на затылок красную шапку. Подскочившие сираки подали ему оружие, и он отошел к группе воинов, одетых в одинаковые одежды. Они обменялись несколькими отрывистыми фразами, произнесенными вполголоса, и в сопровождении двух сираков направились к зарослям камыша.
Дион в изумлении смотрел на неизвестных воинов. Но не их снаряжение поразило его. На круглых щитах, сплетенных из тростника и искусно обтянутых кожей, эллин успел разглядеть изображение черепахи. А черепаха была покровительницей меотского племени дандаридов. Значит, перед ним только что прошли сородичи его матери? Но дандариды давно откочевали к устью Антикита, где вступили в союз с племенем Радамсида-меотийца…
Диона ввели в большой шатер. У дальней стенки на розовых подушках, расшитых золотом, неподвижно сидела крупная пожилая женщина в боевой одежде сиракского воина. Ее седые брови, словно пучки жесткой травы, топорщились в разные стороны. Волосы, выбившиеся из-под шлема, были зелеными, как у наяды. Лицо сохраняло мрачное выражение.
Она слегка скосила глаза влево, и стражи исчезли. Лицо женщины-воина стало добрее. Она устремила взгляд на Диона и заговорила приятным вибрирующим голосом на эллинском языке:
— Приветствую тебя, достославный Дион, в моем стане. Рада видеть тебя в добром здравии. Я Томирия, царица Сиракская.
Эллин опустился на колени — он знал обычаи варваров.
— Я твой раб, царица!
— Ты мой гость. Встань. Клянусь Волком, воину не подобает стоять на коленях!
— Я твой пленник, — возразил Дион.
— Ты наш друг, — ответила повелительница сираков.
— Чем я обязан такой чести?
— Слушай, эллин, мы хвалим коня за силу и резвость, а не за сбрую, стрелу за быстроту полета, а не за красочность оперения, птицу за сильные крылья, а человека за хладнокровие, с каким он смотрит на копье, приставленное к его груди. Трусов мы презираем, мужественный — нам друг.
Эллин молчал, обдумывая слова царицы. Томирия пытливо всматривалась в него. Наконец Дион тихо проговорил:
— Коли я свободен, отпусти меня, царица.
— И куда же пойдешь ты?
— Будет на то воля богов, пойду к аргиппеям[33] — белоконным всадникам. Живут они без карающей палки. Их добродетель сильна настолько, что соседи не нападают на них и даже обращаются к ним за разрешением споров. Мир царит в окрестных землях. И изгнанников они принимают, как родных сынов.
Курение – это привычка, и в то же время навязчивая химическая и эмоциональная зависимость, которую вы тесно увязываете с вашей повседневной деятельностью и сценариями жизни. Когда-то вы придали курению эмоциональную привлекательность, приписали его к зоне комфорта, сделали тем, что вам нравится. Таким образом, вы полностью заблокировали критическое отношение к курению. Очевидное проявление разрушительных последствий курения растянуто во времени и может быть значительно отстроченным, это также затрудняет адекватную оценку вреда этой привычки самим курильщиком.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.