Пылающая полночь - [91]

— Хочешь сказать, что при желании можешь заглушить любое чувство? Гнев, страх… любовь? — уточнил я, поежившись при воспоминании о тренировках с тем самым пятым легионером, чуть не обломавшим мне весь процесс знакомства с моими подчиненными в Четвертом Громовом.

— Скорее, могу разложить их по полочкам, не позволяя влиять на собственное мышление… слишком сильно влиять, скажем так. Полностью избавиться от эмоциональности мне не удается, но она хотя бы не давит на психику так, как могла бы, — изобразил сосед вздох. — Звучит, конечно, не очень хорошо, но на самом деле это благо, Дим. Потому что, не умей я хоть чуть-чуть абстрагироваться от своих эмоций, глушить их, — боюсь, у тебя в голове уже давно жил бы абсолютно сумасшедший дух. Сумасшедший, без всяких преувеличений.

— Да ты и сейчас порой производишь такое впечатление, — буркнул я в ответ.

— А это уже твое дурное влияние! — парировал дух, заставив меня усмехнуться.

— Один — один. — Я вздохнул и, повернувшись к Гилду, уже вслух проговорил: — Поздравляю, друг мой. У меня появилось свободное время, а твоей замечательной женушке прибавится работы на кухне. И кстати, можешь передать нашим будущим разведчикам, что у них добавится несколько учебных часов по вечерам.

— Понял, мессир, — с абсолютно непрошибаемым видом кивнул Гилд. — Я могу идти?

— Вместе пойдем, — чуть подумав, заявил я. — Кстати, не знаешь, что у нас сегодня на обед?

— Индейка по-царски, — уже сделав шаг к лестнице, прогудел вассал. — И уверяю вас, за такое блюдо мой учитель отдал бы левую руку.

— Пробовал уже?

— И не единожды. У Дарины настоящий талант к кулинарии, мессир!

— Уж кто бы говорил, Гилд, — вздохнул я.

— Поверьте, я знаю о чем говорю. Ее батюшка был главным поваром у старого герцога Баунта, а тот очень трепетно относился к северной кухне и мог позволить себе нанимать лучших поваров. Дарина же унаследовала талант отца в полной мере.

— А ее брат? — поинтересовался я.

— Он… не слишком интересуется ремеслами, мессир, — с некоторой запинкой проговорил Гилд.

— Иными словами, лентяй, не желающий ничего делать и прожигающий наследство отца, — констатировал сосед. Я не стал отвечать ему, как не решился и комментировать слова своего помощника, явно не желающего дурно отзываться о своем новоявленном родственнике. Иногда Гилд просто удивляет меня своей тактичностью. Иногда…

Князь проводил хмурым взглядом спину выходящего из его шатра маркграфа Зентры и, дождавшись, пока за ним закроется полог, недовольно покачал головой. Старый воин безмерно уважал изощренный ум в недавнем прошлом первого полководца империи, и ему было грустно и неприятно видеть, как его старый друг и командир напрасно растрачивает свой талант на мелочные придворные интриги и стяжательство. Гений, способный обернуть сражение пары регимов против пяти полков отборной венетской пехоты в свою пользу, занимается приращением своего и без того немалого удела и жаждет сменить зубцы и жемчуг[14] на листья и бархат.[15]

И ладно бы, если бы дело было только в честолюбии! В конце концов, тот из дворян, кто лишен этого чувства, очень скоро лишается и самого достоинства, но ведь и меру надо знать. А Зентр, славившийся своим бережным отношением к вверенным ему войскам и пользовавшийся за это непререкаемым авторитетом не только среди офицеров, но и среди нижних чинов, вне службы, кажется, потерял это качество. Иначе как объяснить все эти интриги и ухищрения, благодаря которым его владения, расположившиеся у самых отрогов Южных Роман, вдруг стали опорной точкой для начала Похода Света. Самое неудобье! Сколько людей придется задействовать, чтобы расставить алтари и провести очищающие литургии в горах… и сколько из них останется на дне расщелин, сорвется с ледяных стен в пропасти или погибнет от лап горных темных тварей?! Но нет же, маркграф решил избавиться от «пограничной» приставки к его титулу, сдвинув границу неосвоенных земель, и, присоединив их к своим владениям, добиться признания Зентры герцогством! А люди, которые выполнят эту работу или погибнут, воплощая его честолюбивый замысел… Да кто будет считать этих вторых-третьих баронских сыновей, орденских сержантов и мулов?

— Вижу, вы в мрачном настроении, князь… — Вкрадчивый голос, раздавшийся от входа в шатер, заставил легата вздрогнуть, но стоило ему взглянуть на гостя, как лицо старого воина озарила искренняя улыбка.

— Отец Тон! — Родэ вскочил с кресла и, шагнув к снимающему алые перчатки инквизитору, радостно его облапил, да так, что протопресвитер Меча крякнул. — Безумно рад вас видеть! Борхард, вина его преосвященству!

— Да я бы и перекусить не отказался, — усмехнулся инквизитор, ничуть не обескураженный фамильярностью своего старого знакомого.

Глава 7

Дом встретил нас оглушающей тишиной и совершенно невообразимым кавардаком. Словно ураган пронесся по комнатам, расшвыривая вещи и выдирая ящики из шкафов и комодов. Под моей ногой хрустнули осколки стекла, и Гилд, будто только что проснувшись, взревел раненым жвальнем. Определить в его возгласе имя супруги мне удалось, пожалуй, лишь потому, что я уже достаточно привык к голосу своего вассала. Но даже в самые яркие моменты наших тренировок, вбивая в головы легионеров прописные истины ходоков, он так не орал!