Пыл невинности - [15]

Александр Головин неумело возился с потухшим огнем. Бросив за ширму спальные принадлежности, Скотти отправилась заваривать чай и наблюдала украдкой за его неловкими движениями. Она увидела, как он неуклюже ворошит угли, и ее губы искривились в презрительной усмешке. Адвокат из Сан-Франциско!.. На нее не подействуют его лживые доводы и оправдания. В ее глазах он по-прежнему оставался самым заурядным преступником. Не в силах больше терпеть его неудачные попытки, она подошла к очагу.

– Так ты никогда не разведешь огонь, – насмешливо сказала Скотти и забрала у него кочергу. Она бросила на дрова, которые он уже разложил на решетке, бумагу. – Мог кое-чему уже и научиться, пока живешь здесь. Теперь, когда я знаю, кто ты, у меня такое ощущение, что пользы от тебя будет как от козла молока.

Александр Головин тихо рассмеялся:

– Интересно, как твой отец терпел такую деспотичную девочку?

Скотти круто повернулась и угрожающе подняла кочергу. Ее здорово задело за живое то, что он назвал ее девочкой и говорил об отце так, как будто хорошо знал Йэна Макдауэлла.

– Ты опять завел разговор о моем отце, – сердито ответила она. – Я тебе уже много раз говорила и опять повторяю; ты совсем его не знаешь.

Он нечаянно задел свой раненый бок и поморщился от боли.

– Я знаю: он так любил свой маленький уголок, что не разглядел за деревьями леса.

– Что ты хочешь сказать? – обиделась Скотти.

Этот наглец опять ухитрился вывести ее из себя, и она была готова к очередной ссоре.

Александр Головин сел в кресло у огня.

– Для человека, всегда твердившего, будто он хочет только спасти долину, – объяснил он, – Йэн Макдауэлл заварил слишком крутую кашу и добился обратного результата.

Гнев и гордость за отца захлестнули ее.

– На земле нет человека, который сильнее отца любил и хотел бы спасти Йосемитскую долину! – с вызовом возразила она, покраснев от возмущения.

– Тогда почему он отказывался встретиться с людьми из правительства и обсудить создавшееся положение, чтобы найти выход?

Скотти изумленно посмотрела на адвоката.

– Неужели ты надеялся, что отец выслушает тебя и согласится с твоими лицемерными доводами? Неужели рассчитывал, что отец поверит тебе и согласится добровольно уйти с нашей земли? О Господи, – она недоверчиво покачала головой, – ты же работаешь на правительство, неужели не ясно, что ты наш враг? Тебе никто никогда не поверит!

Александр искренне удивился:

– А чем вам так досадило правительство? Что оно, по-вашему, делает?

Скотти хрипло рассмеялась, и в ее смехе послышались циничные нотки:

– Одному Господу известно! Но чем бы ни занималось правительство, я уверена, делает оно это ради своей выгоды, а не нашей.

– Откуда, черт побери, у тебя и твоего отца взялась эта безумная мысль?

– Не смей называть моего отца безумцем! – Скотти захотелось изо всех сил чем-нибудь огреть его, но она только ткнула пальцем ему в грудь. – Ты ничего не знаешь о моем отце! Мне очень жалко, что он не дожил до этого дня и не смог встретиться с тобой лицом к лицу. Конечно, вы все уверены, что он был маленьким человеком, но во многих отношениях он был намного значительнее тебя. Тебе уж никогда не стать таким, как он!

Александр Головин поднял руки, словно признав поражение, но Скотти показалось, что ему просто надоело слушать ее крики.

Как только на решетке весело заплясали языки пламени, Скотти Макдауэлл приготовила завтрак, села напротив Александра и смотрела, как он уплетает две огромные порции густой каши со сливками и медом. Сама она есть не хотела, да, наверное, не скоро захочет. Незваный гость бессовестно обманул ее!

Сан-Франциско, конец октября

Мило Янус поднялся на крыльцо двухэтажного дома на Рашен-хилл и позвонил в дверь. Ему открыл средних лет англичанин – дворецкий и одновременно лакей, который появился у Алекса после войны.[4] Кроме английского высокомерия, он славился еще и острым языком.

– Добрый день, Уинтерс! – поздоровался Мило, входя в мрачную прихожую. – Ну, как успехи?

– Если вы спрашиваете, как идут дела без мистера Алекса, то все идет своим чередом, как и следовало ожидать. – Дворецкий взял у гостя шляпу и пальто и проводил в библиотеку.

Мило заметил тревогу на лице Уинтерса, прежде чем тот надел свою знаменитую маску английского хладнокровия. В глаза сразу бросалась преданность хозяину и искренняя забота о его благополучии. Уинтерсу, мягко говоря, не всегда нравились поступки Мило Януса. Впрочем, Мило было все равно, как к нему относится дворецкий соседа.

– Она сейчас выйдет, сэр.

Мило кивнул, насмешливо отдал честь чопорному англичанину и налил себе бренди. Пожалуй, еще слишком рано: им с Камиллой предстоял дневной спектакль «Отелло» в «Метрополитен-опера», но сложившаяся ситуация требовала неординарных поступков.

Дверь распахнулась, и в библиотеку торопливо вошла полная пожилая женщина – Ольга Попова, экономка Александра Головина. Обычно безупречная прическа растрепалась, седые пряди обрамляли покрасневшее лицо с припухшими глазами. Скорее всего, она не спала уже несколько ночей.

– Какие-нибудь новости о Саше? – с тревогой поинтересовалась женщина.

– Уже больше недели никто не может проникнуть в Йосемитскую долину, – покачал головой Мило Янус.