Пыль на губах - [42]

— Долго это еще продлиться? — спросил юноша у лекарки.

Мать Джоль потерла лоб. — Не знаю. Тебе пришлось принять слишком много сайрона. Удивительно, что это ни на что не повлияло, кроме глаз.

— Тирин тоже был бы шокирован. Он рассказывал много неприятного про людей, перебравших волшебной пыли.

— А ты совсем ничего не почувствовал? Хотя бы всплеск удовольствия?

— Удовольствия?

— Сродни экстазу, который ты получил от союза с женщиной и наполнивший и тело, и сознание.

Кэль кашлянул. — Я… не… как-бы… — юноша помотал головой, — я ничего не почувствовал.

— Это невероятно! Я за свою жизнь ни разу даже не слышала о подобном. Никаких телесных и душевных изменений!

— Это же хорошо? — спросил Кэль, пытаясь посмотреть на дверь. Глаза сразу же заслезились.

— Не знаю, — покачала головой лекарка. — Но это странно.

Кэль вздохнул и посмотрел на занавеску. Сквозь плотную некрашеную ткань он различил расплывчатое пятно луны. — Скрол мул бояргар, — сказал юноша на древнем языке Севера.

Алела встрепенулась в кресле. — Ты просишь схода клана? Для чего?

— Я должен всем кое-что сказать.

Лекарка напряглась. — Это связано с твоей невосприимчивостью к сайрону?

— Скрол мул бояргар. Созовите клан. Я буду говорить.

Мать Джоль кивнула. — Только не натвори ничего, Кэльстен. Моя дочь…

Кэль поднял брови. — При чем тут Джоль?

— Ничего, ничего, — лекарка поднялась с кресла. — Я сообщу отшельнику, что ты требуешь схода.

— Благослови вас боги, — кивнул Кэль. — Я обязан вам жизнью. По праву, вы можете просить меня о чем угодно.

Лекарка кивнула. — И я еще потребую этого права, Кэль, когда ты что-нибудь натворишь.

Когда дверь за женщиной захлопнулась, Кэль опустился на колени. Он закрыл глаза и представил себя в лесу, возле Ланты, она с нежностью перебирала его волосы. «Господи, — начал молиться Кэль, — если будет на то твоя воля, позволь мне еще раз соприкоснуться с миром Ланты».

Юноша распахнул глаза. Перед ним была все та же комната, погруженная в сумрак. — Только глупец будет надеяться, что короткая молитва установит эту связь, — сказал Кэль, обращаясь к темноте. «А был ли этот мост? Существует ли моя минталента в реальности? Вдруг это лишь сказка, морок, навеянный морозными тварями. Тирин говорил, что они могут многое, а их там было немало. Но почему они не разорвали меня на куски?»

— Я мог убить их. Убить всех, — сказал Кэль и поднялся с колен. — И кровь на руках — была их кровью.

«Но откуда я тогда знаю про Астарию Великого леса? Хельк сказал, что она существует. Я никогда не слышал это название прежде. Моя минталента… Я должен вновь увидеть её».

Кэль обернулся к двери. Полоска света на полу уже не вызывала рези в глазах. Юноша сжал зубы и толкнул дверь вперед. Ослепительное сияние затопило все вокруг.

Кэль зарычал и до боли впился ногтями в кожу рук. Слезы обволокли глаза спасительной мутной пленкой. Юноша пошатнулся и вцепился рукой в дверной косяк.

Он услышал топот шагов. Тусклый силуэт человека остановился перед ним. — Что с тобой? Тебе помочь? — Кэль узнал обеспокоенный голос Джоль.

Юноша потер глаза. — Я почти привык, — вымученно улыбнулся он. Мутная пленка перед глазами все никак не хотела пропадать.

Джоль взяла его за руку и повела за собой. — У тебя такие красные глаза… Но я рада, что сайрон не затронул твой разум.

Она помогла юноше сесть на стул. — Брет провел здесь всю ночь, спал у твоих ног. Ушел только полчаса назад.

Стыд и жалость сжали сердце Кэля. — Уже почти утро. Он совсем не спал.

— У него никого не осталось, кроме тебя. Некому отправить его в постель.

Кэль опустил голову и прижался глазами к ладоням. Сейчас он был рад темноте больше, чем теплому месяцу.

Джоль погладила его по плечу. — Может попробовать закапать в глаза сок сотнелистика? У нас был где-то. Он хорошо снимает раздражение и боль.

— Не стоит. — Кэль отнял ладони от лица и распахнул веки, позволяя свету заполнить глаза. Виски начало колоть. — Боль помогает не слышать голос совести.

* * *

Слабость разливалась в ногах, журчала в коленях, пыталась выплеснуться вверх и наполнить все тело. Кэль с трудом переставлял ноги, с каждым шагом приближаясь все ближе и ближе к высокому столбу в центре поселка. Он символизировал Большое Древо, на ветвях которого обитали боги северян.

Вокруг столба уже собрался клан. Женщины и мужчины стояли полукругом, а дети, лица которых терялись в меховых капюшонах, цеплялись за одежды взрослых. Дул пронизывающий насквозь ветер.

Сердце Кэля ускорилось. Слезы катились по его лицу, зрачки стали меньше и вокруг них появилась тонкая полоска серой радужки. Но, все равно, на глаза Кэля нельзя было взглянуть без страха — они стали алыми и словно наполнились кровью.

Джоль, которая шла впереди юноши, то и дело оборачивалась. Ей казалось, что несколько секунд, и слезы Кэля тоже окрасятся в красный. Джоль боялась за Кэля и не понимала его поступка. И не знала, зачем он взял с собой копье.

Бледное северное солнце только поднималось из-за горизонта, его лучи несмело пробивались из-за домов и выхватывали из сумрака утра темные силуэты.

Кэль прищурился и пробежал взглядом по хмурым лицам. Его измененные сайроном глаза позволяли видеть в темноте лучше хищных клостов. В передних рядах промелькнуло лицо Мейта, он то и дело зевал. Брета не было видно.