Пятый всадник - [19]

«Единственный шанс для всех нас – Огонь… другого лекарства нет».

– Это как химиотерапия при раке, – рассказывал Сергей Батулин, один из лучших врачей в поселке, чья жена уже несколько месяцев более-менее успешно боролась с онкологией. – Может помочь, а может – убить. Как повезет.

– А кому-то уже помог? – спрашивал отец. – Есть примеры?

– В нашем поселке вроде бы нет, – тут же смутившись, отвечал врач. – Но, по слухам, на Севере уже трое исцелились. И с Юга весточку мне коллега прислал…

– А у нас почему же никто не хвастался?

– А у нас еще никто не ездил, видимо. Ну, насколько я знаю.

Брехня это, думал Виктор, вместе с сыном шагая по пустынным улицам поселка. Он точно знал, что их соседи, Петровские, уехали к Огню и не вернулись. И еще Тимофей – парень, с которым Виктор вместе в кузне работал – собирался ехать, а потом пропал, и черт его знает, куда делся. Может, поехал к Огню, а, может, загнулся от донимавшей его болячки и лежит себе в своем подвале, разлагается тихонько, покуда другие там, наверху, еще пытаются спастись от убийственного влияния нового мира.

«Хотя и старый-то был не подарок, как папка рассказывал… но новый его переплюнул, это точно».

Батулин, увы, так Мишке ничем и не помог – только мазь бесполезную выписал да значок подарил, красивый, блестящий, и сказал его всегда у сердца носить, для улучшения самочувствия. Поняв, что иного пути нет, Виктор начал собираться в путь. Выменял у барыги Петровича старую повозку и лошадь, затарился консервами, чтобы хватило и туда, и обратно… и даже, сам того не желая, обрел попутчика в лице соседской старушки.

– Тамара Семеновна, ну вы-то куда? – удивлялся Виктор.

– А чего мне тут сидеть, Вить? – гладя Мишу по голове, грустно усмехалась бабуля. – Я слепну, врачи помочь не могут. Еще чуть, и не смогу не то, что работать, но и просто ходить без помощи… а кому оно надо – тащить на горбу слепую старушку…

«И нам не надо», – подумал Виктор, но отказать не смог – не так был воспитан. Да и Мишка так смотрел на отца…

«Добрый он у меня… даже слишком. Эх…»

И вот они втроем уже неделю болтались в старой повозке. Тамара Семеновна обыкновенно молчала, лишь изредка ее пробивало на ворчание и философские речи, так свойственные старикам. Но сейчас она, заслышав короткий разговор между отцом и сыном, решила вставить свои пять копеек:

– А я слышала, что Огнем пылает дом некоего отшельника… вроде бы он как раз лекарем был, поэтому и Огонь теперь лечебным сделался…

– Отшельник в степи? – недоверчиво переспрашивает Виктор.

Он понять не может, как можно в одиночку выжить здесь, средь куцей травы. Из зверья тут разве что мелочь всякая, чем питаться? В лесу, конечно, тоже давно не зоопарк, но тут-то вообще ничего, ящерки да тушканы…

– Ну, так говорят. Я сама не знаю, как такое возможно, но, может, магарычей хватало, за лечение?

– Ну, может… но вы о нем раньше вообще слышали? До того, как Огонь вспыхнул? Я, например, от вас сейчас впервые узнал…

– Вить, я просто старушка, которая пересказывает, что слышала, – со вздохом напомнила Тамара Семеновна. – Не суди уж строго…

– Да я не сужу… так, рассуждать пытаюсь…

Когда стемнело, остановились на ночлег. Развели костер, согрели консервы, поели, спину Мишкину мазью обработали (скорей, для собственного успокоения, нежели с толком) и спать легли – все, кроме Виктора: он привычно дежурил до трех утра, после будил сына и до рассвета худо-бедно пытался хоть самую малость передохнуть.

Получалось едва ли.

«И чем все это кончится, интересно?» – думал Виктор, вглядываясь во тьму и постукивая пальцами по лежащему на коленях револьверу.

Сын тихо сопел позади. Оглянувшись, кузнец с грустью уставился на бледного кроху.

«Ленку потерял… но тебя так просто не отдам, клянусь всем, что у меня осталось…»

Ночь прошла тяжело: упав щекой на свернутое одеяло, Виктор успел поспать буквально два часа, когда его разбудил Мишка.

– Стервятник, пап, – испуганно прошептал мальчишка, когда отец уставился на него усталыми красными глазами.

Сон как рукой сняло. Виктор вскочил, нашарил ружье и с ним подполз к борту, чтобы взглянуть на пожаловавшего в их «лагерь» мутанта.

Стервятник сидел в трех метрах от спящей клячи и пристально смотрел на нее кислотно-желтыми глазами. Виктор шумно сглотнул. Нужно было прикончить тварь и уезжать, не дожидаясь рассвета.

«Но пять утра… соберем за собой шлейф… хотя…»

Виктор взвел курок и, шепотом велев сыну не высовываться, спрыгнул на землю. Стервятник встрепенулся и оглянулся на шум. Виктор остановился, прикованный к месту тяжелым взглядом монстра. Огромная, с жеребенка, птица с ненавистью взирала на кузнеца. В холодном свете луны тварь казалась мертвецки-бледной, будто явившейся к ним из загробного мира.

«Не ведись. Стреляй».

Преодолевая оцепенение, Виктор поднял ружье. Стервятник, поняв, что человек настроен решительно, взвился в небо. Кузнец, прищурив глаз, выстрелил, но промахнулся.

– Чтоб тебя… – проворчал, опуская ружье.

– Что там? Приехали? – проснувшись от выстрела, забормотала в повозке Тамара Семеновна.

– Едем, едем, – буркнул Виктор.

С ружьем в руке он пошел к перепуганной лошади, нервно гарцующей на месте.