Пятый всадник - [14]

Баринов сел обратно на свое место и принялся крутить пальцами авторучку. Потом вынул из ящика стола какую-то бумагу и начал заполнять. Молчание затянулось на несколько минут. Вдруг он неожиданно оторвал взгляд от бумаги, и, глядя мне прямо в глаза, очень тихо, практически шепотом, не шевеля губами, стал говорить:

– Слушай сюда. Если у тебя мозги работают, то выберешься. Будь наготове, следи за обстановкой.

Затем набрал кого-то на мобильном.

– Алексей, зайди, возьми сейчас задержанного, посиди пока с ним в зале, а то меня Меликахметов вызывает.

В кабинет вошел Упырь. Усачев, значит, твоя фамилия. После слов Баринова о стиле его работы с подозреваемыми, я решил рассмотреть его получше. Вроде рожа как рожа, но было в ней что-то, вызывающее содрогание. Лицо типичного морального урода. Прежде, чем подать такому руку, десять раз подумал бы.

– Что, Серега? Как он? – спросил Усачев. Краем глаза уловил, что лицо Баринова при таком фамильярном обращении скривилось, но Упырь, похоже, ничего не заметил.

– Все путем. Клиент практически созрел. Возьми его, в зале посидите – я минут на десять к Мелику зайду.

– Ну, что – пойдем, – Усачев попытался ухватить пальцами за рукав, но я опередил его, резко встав со стула. Реакция моя была чисто инстинктивная – мысль о том, что этот организм сейчас до меня дотронется, вызвала ужас, смешанный с омерзением.

– Эй, не понял! Куда, на? – физиономию перекосило злобой. Он, все-таки, схватил меня за рукав куртки у локтя, рванул вниз и одновременно ударил коленом в бок. Удар был не очень сильным, но попал в нужное место: боль пронзила тело и вспышкой отозвалась в мозге. Профессионал, однако!

– Ладно, хорош здесь фигней страдать, – вмешался Баринов, – я же сказал – клиент готов. Забирай его и уводи в зал.

В холле, куда я опять вернулся, было довольно темно. Похоже, за время моего здесь отсутствия кто-то выключил половину лампочек. Расположился в том же кресле у стены и уставился в окно с надписью «Дежурная часть». За стеклом сидел уже другой сотрудник в форме с погонами старшего лейтенанта. Мой конвоир зашел к нему в помещение. Похоже, они были хорошо знакомы друг с другом, так как тут же начали о чем-то непринужденно болтать.

Такое положение сохранялось еще в течение десяти минут или чуть более. Затем сквозь стекло я услышал звонок мобильного телефона. Звонили Упырю. Телефонный разговор, в течение которого он несколько раз бросал на меня короткие взгляды, продолжался недолго. Наконец, Упырь положил трубку, еще раз посмотрел на меня и сказал что-то старшему лейтенанту за стеклом. Тот поднял глаза на меня и коротко ответил, кивнув. Затем он вышел из дежурной части и прошел через зал к двери, ведущей в коридор к кабинету Баринова. Щелкнул электрозамок, открывая дверь и выпуская его из зала. Дежурный за стеклом лениво посмотрел на меня и взял со стола газету.

Сердце забилось, как перед важным экзаменом.

Как там сказал Баринов? Быть наготове? Может, он это имел в виду? Может, это мой шанс? Просто пробежать до входной двери и выскочить на улицу не представлялось возможным, так как эта дверь, как и ведущая в коридор к кабинетам, открывалась электромагнитным замком, который управлялся дежурным. Оставалось только воспользоваться какой-нибудь хитростью.

Прошло еще пять минут. Я уже начал опасаться возвращения Усачева. Тогда шансы на спасение устремились бы к нулю. Вдруг дежурный взял со стола телефонную трубку и, набрав номер, сказал кому-то на другом конце провода пару слов. Через полминуты открылась третья дверь в зал. Молодой человек в штатском прямиком прошел в помещение за стеклом. Старший лейтенант, сидевший там, тут же встал и покинул дежурную часть, скрывшись за той же дверью, из которой только что вошел сменивший его молодой человек.

Вот это и есть тот самый момент, о котором намекал Баринов. Больше шанса не будет. Я принял как можно более расслабленную позу: закинул ногу на ногу, скрестил пальцы на животе и стал разглядывать потолок. Поза и равнодушное выражение лица разительно отличались от того, что было у меня внутри. Сердце уже не билось, а прыгало. Зубы отбивали неравномерную дробь.

Посидев так с минуту, встал как можно непринужденнее подошел к окну дежурного и обратился к сидящему там.

– Можно выйти покурить? – я кивнул на дверь на улицу. Говорить старался спокойно, но давалось это с большим трудом. Человек в штатском лениво поглядел сквозь меня и нажал кнопку. Щелкнул замок. Я толкнул дверь и оказался на свободе.

Не веря до конца своей удаче и, словно боясь ее спугнуть, несколько секунд постоял на крыльце, а затем, не спеша, направился к открытым воротам в решетчатом заборе. Так и подмывало припустить во весь дух прочь отсюда, но приходилось сдерживаться, чтобы не вызвать ни у кого подозрений.

Вот и ворота.

Только собрался перейти на бег, как к воротам из-за угла свернул какой-то автомобиль. Нарочито медленно проследовал мимо этой машины, водитель которой будто специально, пока ехал навстречу, слепил меня фарами, а, поравнявшись – притормозил. Не дай бог, спрашивать сейчас чего станет. Нет, повезло – машина проехала дальше по направлению к зданию милиции. До спасительного угла забора, за которым из окон милиции меня уже не будет видно, осталось каких-то десять метров. Пять. Вот оно – спасение. Зайдя за угол, я побежал так, как не бегал с институтских времен. Тогда на соревнованиях мне иногда удавалось показывать весьма неплохие результаты.