Пятое время года - [16]
— Зовут нашу немку Анна. Но они тут любят, чтоб говорили «фрау». Тебя, знаешь, как звать будут? Фрау Нина. Ешь, Ниночка! Отъедайся, отсыпайся, тебе тоже за войну досталось! — Леня уже порядочно захмелел — раскраснелся, размашисто жестикулировал. — Ты, Ниночка, давай здесь отдыхай! Немка все-все по дому сделает! Эти паразиты фашисты теперь за кусок хлеба готовы на коленях перед нами ползать!
— У хозяйки муж тоже был фашист?
— Нет, он еще до войны помер. Был вроде инженером на «Сименсе». Ничего себе у них инженеры жили, а? Дочка у нее в Гамбурге. Двое внуков там. Зять летчиком был. Люфтваффе. Союзники подбили еще в сорок втором. — Рюмка снова была наполнена до самого края.
— Может быть, достаточно? Тебе же завтра на службу.
— Все, последнюю, и идем спать!
В спальне Ленечка хлопнул себя ладонью по лбу, быстро выволок тумбочку вместе с высокой лампой на середину спальни и принялся сдвигать кровати:
— Так-то лучше будет!
Кровати все время разъезжались. Она тихонько смеялась, а Леня весело чертыхался и грозился завтра же сколотить их гвоздями.
3
Фарфоровые часы с амурчиками вокруг циферблата показывают почти десять. Неужели она так разоспалась на пуховой перине, на белоснежном, хрустящем белье, что и не слышала, как уехал на службу Ленечка? Хороша жена, ничего не скажешь. Но так приятно понежиться на поистине королевском ложе, зарыться лицом в мягкую подушку, с наслаждением растянуться на кровати, томно повернуться с боку на бок, натянуть на голое плечо невесомую пуховую перинку. Нет, жарко! Яркое солнце припекает и сквозь тяжелые бархатные шторы. Пора вставать, фрау Нина, вы здесь совсем обленитесь!
Первым делом следовало раздвинуть кровати: если зайдет хозяйка, будет очень неловко за слишком явный смысл вчерашней перестановки. Кровати и не думали трогаться с места. Почему же они, глупые, ночью все время разъезжались?
На круглом столе в гостиной был приготовлен завтрак — горячий кофейник, укрытый полотенцем, белый хлеб, масло, вареные яйца и баночка джема. В открытые стеклянные двери потянул ветерок, принес теплый аромат цветущих деревьев. Где-то далеко проехала машина. Как же тихо! Ни голосов, ни шорохов, будто на необитаемом острове.
Что бы ни говорил Ленечка, это был чужой дом, и без Лени она чувствовала себя здесь совсем уж неуютно. Торопливо выпила кофе, вымыла за собой чашку в глубокой фаянсовой раковине, но, прежде чем спуститься в сад, все-таки задержалась на кухне. На белых изразцах высокой печи пестрели какие-то надписи — скорее всего, шутливые афоризмы. Выходит, раньше, до войны, в этом безмолвном доме любили посмеяться.
Солнце пробивалось сквозь тенистые деревья, порхали разноцветные бабочки, и настойчиво гудели пчелы, жадно забившись поодиночке в самую середину ярких тюльпанов и целым роем облепив пахучий желтый кустарник. Таинственной, нелюдимой хозяйки не было и в саду, зато с соседнего участка приветливо помахала рукой полная женщина, на вид лет двадцати пяти — двадцати семи. По тому, как неуклюже поднялась соседка из плетеного кресла и как вразвалочку направилась к низкой ограде, сразу стало понятно, что она ждет ребенка и родить ей предстоит очень скоро.
— Здравствуйте-здравствуйте! Вы у нас новенькая?
— Доброе утро. Меня зовут Нина.
— Мы в курсе! Ваш Алексей Иванович прожужжал нам все уши, что скоро приедет его Ниночка, самая красивая девушка Советского Союза! — Зеленые, как изумрудики, глаза с сильно загнутыми и подкрашенными ресницами лукаво сверкнули, и хорошенькая соседка заливисто засмеялась. — Я-то была уверена, что к нам прибудет очередная русская красавица — глаза круглые, нос курносый, а вы, и правда, очень интересная девушка! Скажу-скажу вашему Алексею Ивановичу, что у него отменный вкус!
— Спасибо.
— А я Галя Балашова. Я в Берлине уже второй месяц и, посмотрите, как отъелась! — Подхватив себя руками под огромный живот, хохотушка Галя повернулась в профиль и надула щеки. — Можно поверить, что в эвакуации в Ташкенте я весила сорок два килограмма? Все думают, что мне родить уже завтра, но это грандиозное событие произойдет не раньше чем через четыре недели. Нинуля, заходите ко мне! Поболтаем! Введу вас в курс местной жизни. Сейчас Агнес вынесет вам шезлонг.
На зеленой лужайке с кое-где не скошенными нежно-белыми, пушистенькими маргаритками жарко припекало солнце, Галя все время загораживалась от него полной рукой и игриво щурилась.
— Рассказывайте, что хорошенького в Москве? Вы где живете? А где вы учились? Сколько вам лет? Давно вы замужем? — Не дождавшись моментального ответа на большинство своих вопросов, Галя, кажется, уже и забыла, о чем спрашивала. Неловко поправила подушку за спиной и, откинувшись в заскрипевшем кресле, стала отчаянно обмахиваться кружевным платочком. — Ах, как же сегодня жарко! Летом, говорят, в Германии будет безумно жарко! Надо срочно шить сарафан. У вас есть сарафан? Вам он очень пойдет. Вы такая стройненькая, ах! — Галя с наигранной тоской посмотрела на свой живот и шутливо-обиженно закусила алую губку.
В ответ на все восторженные комплименты симпатичной соседки захотелось сказать ей тоже что-нибудь приятное:
Проза Ксении Велембовской полюбилась читателю после романа «Пятое время года», в котором рассказывалось о судьбах четырех женщин из большой московской семьи. В новом романе «Дама с биографией» писательница подтверждает: «мысль семейная» дорога ей, «дочки-матери» — главная ее тема.Люся, главная героиня романа, — само терпение: взрослая и успешная дочь — домашний тиран, старая мать — со своими «устоями», а еще барыня сватья и выпивоха зять… Случайное знакомство меняет взгляд героини на мир и сулит весьма радужные перспективы.
В искромётной и увлекательной форме автор рассказывает своему читателю историю того, как он стал военным. Упорная дорога к поступлению в училище. Нелёгкие, но по своему, запоминающиеся годы обучение в ТВОКУ. Экзамены, ставшие отдельной вехой в жизни автора. Служба в ГСВГ уже полноценным офицером. На каждой странице очередной рассказ из жизни Искандара, очередное повествование о солдатской смекалке, жизнеутверждающем настрое и офицерских подвигах, которые военные, как известно, способны совершать даже в мирное время в тылу, ибо иначе нельзя.
Этот рассказ можно считать эпилогом романа «Эвакуатор», законченного ровно десять лет назад. По его героям автор продолжает ностальгировать и ничего не может с этим поделать.
Памяти Горчева. Оффлайн-копия ЖЖ dimkin.livejournal.com, 2001-2004 [16+].
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.