Пятнистый - [3]

   -Бу, буббу, бубуб - слова были незнакомыми, но, судя по тону, очень нехорошими ругательствами - Да что же ты творишь, урод горелый?! Я ведь чуть не поседела, чуть с ума не сошла от страха, чуть не померла, когда в сарайку зашла! Подлая неблагодарная скотина! - и снова - буббуббббу.

   Наверное, случилось что-то очень серьёзное, раз старуха так разошлась, но я-то ведь понятия не имел, о чем она, и оставалось только смотреть.

   Наконец старуха немного утихомирилась, уселась рядом и долго смотрела мне в глаза.

   -Я с ним тут вожусь как с малым дитём, а он... - старуха снова матюгнулась, и продолжила уже почти спокойно - Прихожу, я значит его покормить, а он... А у него... Рука поднята, а пальцы чуть ли не в глаза ткнулись! Я было обрадовалась, что начал шевелиться, а он... Лежит, не шелохнется и руку не убирает. Ну, мало ли, судорога или ещё чего. Хотела руку на место положить, а она... - старуха даже передернулась - а она как железная! Горелая кожа лохмотьями сползает, мясо почти всё усохло, а ведь гляди-ка, я ведь её сдвинуть не могла! Вот уж я страху натерпелась, пока смогла её опустить, сама из сил выбилась, а тебе хоть бы что! Даже глаз не раскрыл!

   Раклина долго молчала, глядя мне в глаза.

   -Весь обгорелый, больше месяца без движения, только отвары, настойки и немного бульона. И вдруг столько силы?! Если бы я была полная дура, то решила, что мои травы - волшебные. Я конечно не очень умная, но в такую сказку не поверю. И мне уже немного страшно - кто же ты такой? И какой будет твоя сила, когда ты выздоровеешь?!

   Старуха смотрела на меня, словно я мог ответить, а для меня важными были только две вещи - руку я всё-таки смог поднять, а ещё Раклина сказала не "если", а "когда выздоровеешь". Всё остальное не важно.

   С рукой получилось непонятно и странно, но это хотя бы немного успокоило меня - я ничего не чувствую, но тело у меня есть и оно меня хоть и с трудом, хоть и с задержкой, но слушается. Во всяком случае, правая рука.

   Не бог весть что, но появилась хоть какая-то надежда на возможное выздоровление, и теперь я просто существовал, плавно перетекая из беспамятства в полусон и снова в беспамятство. Раклина дожидалась моего "бодрствования", и старалась, видимо, чтобы кормился я осознанно. У меня это получалось, но скорее на уровне глотательных рефлексов. Вкуса я почти не чувствовал, да и "кормила" меня Раклина сплошь настоями и перетертыми до состояния жидкости кашами. Не знаю, что было причиной, но в голове понемногу прояснялось, и я даже начал задавать себе вопросы.

   И самый первый - как я здесь очутился? Не здесь, в сарае, а возле этой деревни? В памяти мелькали какие-то смутные картины, я с кем-то дрался, а потом сотворил что-то страшное. Значит должны быть трупы, кровища, но Раклина ни словечка об этом не сказала, только про меня и круг выжженной земли. Получается, что я оказался очень далеко от места боя? Но как? Если меня вытащили "свои", то почему бросили? Если захватили "чужие", то почти понятно - пытали, потом бросили умирать. Но кто тогда Раклина - из этих, "чужих"? Но всё, что она сказала - что меня нашли. Значит и она ничего не знает ни обо мне, ни о моём последнем бое. Но как такое возможно? Как я оказался в такой глуши?

   Второй вопрос, которым я неожиданно озадачился - а кто Я? Странный вопрос для здорового человека, а вот мне понадобилось несколько "бодрствований", чтобы вспомнить хотя бы имя. Когда в памяти всплыло "Гордан", я долго не мог понять, что это означает. Название чего-то важного? Имя? Моё? Я на все лады вертел это слово, смакуя каждую букву, повторял его с разными интонациями, и постепенно появились новые ассоциации, я словно начал видеть нечто туманное, но определённо имеющее отношение ко мне. Кто-то меня хвалит, кто-то ругает, кого-то я обнимаю, с кем-то дерусь. Потом всплыло "Верона", и я почувствовал легкое волнение. Ничего конкретного, но что-то мягкое, ласковое. Постепенно удалось вспомнить её лицо, и это стало ключиком к моей памяти. Вот Верона плачет - вроде я куда-то уезжаю. Вон она напряжена до предела и готова даже умереть - вроде это было в какой-то тюрьме. Вот она перепугана и жмется ко мне - это вроде когда на нас напали тварки.

   Я заглядывал в свою память всё глубже, и в какой-то момент меня обожгло - я вообще не с этой планеты, и Гордан - всего лишь имя человека, в тело которого я попал. Я - с планеты Земля, на которой родился и вырос, а на этой планете оказался только потому, что... меня утащили "киношники". Не знаю, почему они выбрали меня, одного из нескольких миллиардов, но это случилось. Я вспомнил, как буйствовал, когда узнал правду, как всячески старался сорвать съемки, изображая из себя мальчиша-плохиша. А под конец сам же бросился в свой последний безнадежный бой, стараясь защитить совершенно чужих мне людей. И чего я добился? Вечной памяти благодарных потомков? Судя по тому, как Раклина ухаживает за мной, особой благодарностью и не пахнет. Любопытно им, видите ли, стало, почему я никак не сдохну, вот и решили понаблюдать за забавной игрушкой. Хотя, в чем, собственно, эта благодарность должна проявляться? Фанфарами и орденами? Шелковыми простынями и жратвой от пуза? Раклины кормила меня продуктами, которые дал староста, а на что она жила сама? И почему староста воспылал ко мне добрыми чувствами? Из любопытства? По каким-то своим мыслям?