Пятнистая смерть - [32]
Ого! Перс удивленно глянул в глаза Томруз. Умна. Так вот она какова, «неумытая»…
— Так, сестра Томруз! Темноты… и в Айране хоть отбавляй. Больше, чем ты думаешь. Больше. Но дружить мы можем. Дружить, жить в мире. Только… О, если б это зависело только от меня!
…Ночью в посольский шатер тайно явился красавец Фрада.
— Торговать хочу с вами.
— Как? Вы, саки, разве не сообща торгуете?
— Пусть они как хотят. Я — не такой.
— А! — Гау-Барува зорко пригляделся к саку. Закусил рыжий ус. Подумав, сказал осторожно и льстиво:
— Да. Ты не похож на своих волосатых сородичей. Тебя можно принять за халдейского или даже персидского царедворца.
Он тихо, как лис у сусличьей норы, ждал, что ответит Фрада.
— Ну, на царедворца я вряд ли похож. — Фрада с умной усмешкой тряхнул полою старого кафтана. — Однако и не чета какой-нибудь То… Ладно. Есть хороший товар? Настоящий? Котлы и прочую дрянь не беру. Дайте серебряную посуду. Дорогую ткань — такую, из какой шьют одежду в Сфарде. И вина побольше — не пил давно.
«Не дурак, — удовлетворенно подумал Гау-Барува. — Но и не мудрец. С ним, пожалуй, удастся…» А Утане ночной гость не понравился. Ишь ты! «Не такой…» Чтоб отвязаться от нагловатого сака, он сказал строго:
— Платить чем будешь? Я тоже… кожу и прочую дрянь не беру. Набрал довольно. Не знаю, как увезу.
— Разве я тебе навязываю кожу, или шерсть хочу всучить? Сейчас такое покажу — глаза на лоб полезут. Фрада — это Фрада.
И глаза у Утаны полезли на лоб. Фрада высыпал на кошму горсть бирюзы — чудесных самоцветов цвета морской волны.
— Дождь вымывает в пустынных горах не только желтый металл. — Он хитро прищурился. — Да не все знают в этих камешках толк! Думают — ерунда, красивая галька. Ребятишки играют — на ладонях подбрасывают, через руки кидают. У персов есть такая детская игра?
— Все отдам… — Утана отвел в сторону сияющие глаза, чтоб не выдать бурного ликования. Торопливо завязал бирюзу в платок, заботливо спрятал за пазуху. Не нравится Фрада? Фрада — плохой? Пусть! Пусть его собака съест Утане-то что? Выгода есть выгода. Бирюза — бирюза.
Не только за красивый цвет и прозрачность любит западная знать рубины, смарагды, сапфиры, алмазы, агат, бирюзу. В драгоценных камнях волшебная сила. Они оберегают человека от сглаза, ворожбы, колдовства, бесплодия, преждевременной старости, болезней, змеиных укусов, разбойников, клеветы и прочих напастей.
Ого, как развернется теперь Утана! Только бы добраться до Бабиры… Купец вышел из шатра, чтобы отдать слугам распоряжение вскрыть тюки с добром, припасенным для богатых покупателей.
Гау-Барува — вкрадчиво — Фраде:
— Вижу, ты умный человек. Рад. Редкость в наше время. Может быть, мы еще встретимся. Прими мой дар.
И рябой перс, не спуская изучающих глаз с настороженных глаз Фрады, медленно протянул ему электровое, серебряное с золотом, толстое кольцо с печаткой вместо камня. На печатке чернел изломанный крест, похожий на паука. Арийский знак.
Фрада, как бы взвешивая, подкинул кольцо на ладони. Понимающе, сообщнически, подмигнул персу:
— Опасный дар, не правда ли?
Оба долго молчали.
— Посмотрим. — Фрада вздохнул. — Может, и встретимся. Пока я спрячу твой дар вот сюда. — И он сунул кольцо, как Утана — бирюзу, за пазуху, поближе к сердцу, подальше от чужих глаз.
Третий день.
Гау-Барува озабочен. Утана встревожен. Что будет? Согласится ли Томруз выйти замуж за Куруша?
Сказание шестое
Пастух и кобра
Когда человеку режут палец, он кричит и плачет от боли. Бедняге кажется — нет страданий выше. И лишь тогда, когда всю руку отхватят несчастному, поймет человек, что значит настоящая боль.
С тех пор, как царь Куруш явился в Ниссайю и поселился у Раносбата, жизнь дахских заложников превратилась в неизбывную муку. Жарились на медленном огне — угодили в бушующий костер. Было куда как плохо — стало вовсе невмоготу.
И не только потому, что с приездом царя и его свиты прибавилось работы во дворе, на кухне и в конюшне. Работа по принуждению — пытка, но пытка невыносимая. Хуже то, что усилился надзор. Тяжелой стопою затопала по замку строгость. Замахали бичами крутость и лютость. Персы боялись заговорщиков и тайных убийц.
Прежде заложникам не возбранялось свободно передвигаться внутри крепости, собираться у стены в кружок, отдыхать на воздухе. Лишь бы за ворота не ускользнули. Теперь к ним приставили Михр-Бидада, он висел над душой, как черная туча над головой усталого путника, и не давал степнякам и шагу ступить по своему желанию.
Как скот из стойла, выводили дахов поутру из вонючего сарая, заставляли трудиться до мелкой дрожи в коленях, до сверлящей боли в пояснице, до немоты в руках, до отупения, а вечером гнали обратно в грязный сарай.
Правда, памятуя разнос, сделанный ему Раносбатом, надсмотрщик толкался меньше, чем раньше, и пинался реже, чем прежде, но держался еще более заносчиво, не упускал случая обругать, оскорбить «поганых».
Зной. Пыль. Дахи, привыкшие с рождения к простору и ветру полей, задыхались в душном загоне, чахли, как зеленый лук без воды. Они увяли, осунулись и пожелтели. Их заедали мухи, изводили орды блох и вшей. Вдобавок ко всему, персы изо дня в день кормили пленных жидкой просяной похлебкой, от которой выворачивало нутро.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Многострадальная земля Турана (Средняя Азия) за долгие века встречала немало завоевателей. И когда однажды с горных перевалов на равнины хлынула закованная в бронзу непобедимая армия Искандера Двурогого, сына Филиппа Македонского, на пути завоевателей встала маленькая и гордая Согдиана под предводительством отважного вождя Спантамо.Читайте один из лучших романов известного писателя-историка Явдата Ильясова!
К 55 годам Марк Лициний Красс достиг вершин власти, славы и богатства. Он стал членом триумвирата вместе с Юлием Цезарем и Гнеем Помпеем — то есть фактическим правителем Римской республики. Его состояние было сравнимо с казной Вечного города. Но Крассу хотелось большего. Став консулом Сирии, он тут же развернул подготовку к войне с Парфией, в то время имевшей с Римом договор о дружбе. Вероломно вторгшись в Месопотамию, Красс захватил и ограбил несколько городов, в том числе и знаменитый храм Анахиты — богини-матери, устроив в нем свою ставку.
— Почему вы копаетесь в седой древности, кому это нужно? — Такой вопрос нередко задают Явдату Ильясову и устно, и со страниц печатных органов, в критических замечаниях. Между тем, на подобный вопрос давно и хорошо ответил Ф. Энгельс в своей книге «Анти-Дюринг»:«Седая древность» при всех обстоятельствах останется для всех будущих поколений необычайно интересной эпохой, потому что она образует основу всею позднейшего более высокого развития, потому что она имеет своим исходным пунктом выделение человека из животного царства, а своим содержанием — преодоление таких трудностей, которые никогда уже не встретятся будущим ассоциированным людям».Этим емким и точным определением и руководствовался писатель Я.
Черная вдова. Это страшное прозвище получила в средневековом Хорезме красавица Гуль-Дурсук, дочь одного из городских правителей. Ради татарского царевича Орду-Эчена, осадившего город, она умертвила мужа – отважного воина, возглавлявшего оборону, и подло выдала завоевателю своих героически сражавшихся сородичей. Из-за черной измены город был разрушен.Народ заклеймил предательницу в легенде, сохранившейся до наших дней.
Знаменитый поэт, астроном, математик Омар Хайям (1048-1131) перенес за долгую жизнь много тяжелых испытаний: наветы и опалу, бедность и непонимание со стороны окружающих. Однако ни разу он не изменил себе. Своим талантом, знаниями, прогрессивными устремлениями он боролся за справедливость. За столетия имя Омара Хайяма обросло многочисленными легендами, подчас маловероятными. В повестях Явдата Ильясова делается смелая попытка прояснить сложный образ ученого и поэта.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.