Пятиозерье - [31]

На столе лежали торопливо нарисованные, но весьма точные схемы лагеря «Варяг»: спальные корпуса и хозяйственные постройки, пляж и волейбольная площадка, столовая и БАМ — все, что он успел разглядеть и запомнить.

Память у него была абсолютная, при нужде подсказывающая страницы давно читаных книг и интонации давно отзвучавших разговоров. Много лет назад любимая женщина говорила ему, что это ненормально, что это такое же отклонение от здорового человека, как склероз или слабоумие. А он улыбался (тогда он еще умел улыбаться) и рассуждал о том, что норма — не то, что присуще большинству людей, но то, к чему следует стремиться, и вспоминал философское определение «идеального человека» (тогда он еще любил порассуждать на отвлеченные темы). Она печально предрекала ему до срока сожженные клетки мозга и ранний маразм.

Он отогнал бессмысленные воспоминания и стал рисовать новую схему — на ней БАМ, шестой корпус и волейбольную площадку соединяли жирные стрелки, а расходящиеся пунктирные линии показывали углы обзора из окон соседних зданий...

Впрочем, с равным успехом это могли быть и сектора обстрела.

ИНТЕРЛЮДИЯ Между временем и пространством -II

1

Зверь выглядит неуместно материальным здесь, в лабиринте светящихся нитей — грубая, напоенная силой плоть в царстве высших материй. Короткая шерсть лоснится, под шкурой перекатываются тугие мускулы. Глаза полуприкрыты, пасть — наоборот — полуоткрыта. Клыки вызывают уважение — у сильных духом. У слабых пасть зверя вызывает ужас.

Но в целом зверь удивляет здесь, где нет и не может быть ничего материального — лишь поля и энергии.

ОН не удивляется и не пугается. Не удивляется, поскольку знает: этот Нерожденный Зверь может бродить где и как хочет, не теряя раз и навсегда выбранного облика — может странствовать между Мирами, временами и пространствами. ОН не пугается — поскольку никогда и ничего не боится.

Но все же опасение появилось — повредить недавно найденное в случае непредвиденных последствий этой встречи. Запутанную голубую нить. След. Нити уже вибрировали, многие готовы лопнуть — и лопнут. Эта крепче других, но...

ОН не говорит, но посылает мысль: «Приветствую тебя, Нерожденная! Спустимся? Поговорим?»

Зверь все понимает.

И соглашается.

2

Первый подвернувшийся Мир. Время местное.

Это пустынное место.

Песок, выходы скальной породы, редкие чахлые растения, и огромный, сверкающий бело-голубой диск солнца, жгущий яростным взглядом бесплодную землю.

«Поговорим? Ты искала меня для этого. Нерожденная?» - думает человек.

Человек немолод, загорел, худ, жилист. И, судя по всему, силен. Он сидит на плоском валуне и мысленно обращается к зверю, смотрящему на него немигающими глазами.

Зверь напоминает огромную кошку — кошку с вытянутыми, удлиненными пропорциями. Движения зверя страшны и прекрасны. Зверя знают под многими именами. Иные молятся ему, называя Нерожденной Матерью. Другие проклинают и нарекли Ужасом Пустыни.

Сам зверь зовет себя попросту: Базарга.

Может показаться, что время вокруг остановилось, но это только кажется. Нерожденные способны проделывать со временем многое, но не остановить и не направить вспять. Все окружающие лишь на первый взгляд застыло — поднятые ветром песчинки вязко и медленно двигаются мимо, а посох, оброненный в тот момент, когда его владелец перестал быть просто и единственно человеком — посох со скоростью часовой стрелки падает на песок.

— Так зачем ты искала меня, Нерожденная? — Это сказано вслух, губы и связки человека быстро освоились с незнакомой речью. — Зачем? Я не верю в случайно...

Он не успевает закончить — Базарга прыгает на него, мгновенно, неуловимо для глаза, сетчатка еще посылает в мозг образ лежащего вытянутого тела, а оно уже несется в воздухе смазанной желтой полосой — никогда не промахивающаяся смерть, неостановимая и беспощадная.

Не промахивается она и теперь.

3

Звук похож на тот, что издают, столкнувшись, два бильярдных шара — не дешевки из керамики или пластмассы, а настоящие, из полированной слоновой кости.

Впрочем, точно такой же звук, неприятный и пробегающий по хребту холодной струйкой, издает и человеческий череп, если его владелец падает головой вниз с высоты в два своих роста.

...Удар должен был убить зверя на месте — расколоть широкий мохнатый лоб и вдавить осколки кости в подавшийся и брызнувший во все стороны мозг.

Но ничего подобного не произошло. Базарга, прервавшая не по своей воле стремительный прыжок и отлетевшая на три десятка шагов назад, поднимается на лапы легко и мгновенно. Заметных глазу повреждений на ней нет.

Человек, тоже упавший, вскакивает столь же стремительно.

Ему столкновение обошлось дороже — когти Базарги успели зацепить плечо. Обильно льющаяся кровь не дает понять, где свисают клочья одежды, а где — плоти и кожи. Кулак, нанесший удар, пострадал не меньше — на бесформенной и расплющенной кисти кое-где лопнула кожа, приоткрывая мешанину из разорванных связок и выбитых фаланг.

Базарга, сделав пару шажков вперед, останавливается и смотрит на собеседника-противника, наклонив лобастую голову набок. Человек демонстративно не обращает на нее внимания, как и на кровоточащее плечо, пальцы здоровой руки с проворством шустрого насекомого бегают по разбитой вдребезги кисти, что-то вытягивая, разглаживая, вставляя на место. Раны на плече затягиваются сами собой.