Пятиборец - [8]

На столе лежали шахматная доска, магические фолианты, покрытые красными письменами папирусы, а также большая карта империи гирудов и королевства Уайтроуз. На карте оно выглядело маленьким и беззащитным, но император знал, что на самом деле этодалеко не так. Люди представляли опасность даже для гирудов, бессмертных детей Круцифера.

Бледная и узкая ладонь Эдварда Мороя накрыла Уайтроуз — еще немного, и последнему оплоту его врагов придет конец. Теперь оставалось только выбрать направление главного удара, чтобы разделаться с противником раз и навсегда.

Император все еще всматривался в карту, когда раздался едва различимый звук. Морой почувствовал, как черная имперская пешка передвинулась на клетку вперед. Император понял, что следует ожидать визита кого-то из Лордов Тьмы. Он не знал только одного, кто именно из них продолжил партию, сделав за него ответный ход.

Морой перевел взгляд на доску с белыми и черными фигурами рыцарей и латников, а также императора и короля в парадном облачении. По расположению статуэток было видно, что на поле сложилась весьма драматичная для белых ситуация.

—Вернемся к отложенной нами партии, Нигредо, — тихо произнес император, обращаясь к ворону. — Твой ход...

Нигредо слетел с руки Мороя на стол, некоторое время молча смотрел на доску, а затем, переставил клювом ладью на новую клетку. Однако уже ничто не могло спасти его от поражения.

Эдвард Морой принялся расхаживать по Гематитовому кабинету, рассматривая портреты на стенах. На них были изображены герцоги-гируды. Одетые в черное, все они очень походили на императора гордой осанкой, узкими бледными лицами, исключительной худобой и чересчур длинными конечностями.

Изображения их оставались неподвижными, зато у них за плечами кипела жизнь.

Лорд Джозеф Урсус носил черную окладистую бороду. У него было вытянутое лицо с длинным носом, глубоко запавшими черными глазами, густыми, кустистыми бровями и рельефными скулами. Низкий лоб, торчащие уши и руки ниже колен казались позаимствованными у большой обезьяны. Волосы на голове коротко острижены. Он был изображен в костюме охотника на фоне лесной чащи в окружении волков и медведей.

Император перешел к портрету Найджела Харрикейна. Лорд Тьмы стоял лицом к зрителю у самого края горного плато. В его платье угадывалась любовь к морю и дальним странствиям. Лицо сэра Найджела было менее узким и длинным, чем у братьев, но запавшие глаза придавали ему черты семейного сходства. Он был гладко выбрит, а его выступавший вперед подбородок походил на острие копья. За ним простиралось штормовое, покрытое бурунами море.

Лорд Джастин Флавий выглядел на своем портрете моложе других Лордов Тьмы. В безбородом лице с широко расставленными голубыми глазами было нечто детское, несмотря на резкие морщины в их уголках. За спиной Флавия буйствовала пышная тропическая растительность.

Лорд Майкл Шарп красовался в кирасе с шипами и увенчанном острым гребнем шлеме. Его ромбовидное лицо, казалось, состояло из одних острых углов. На заднем плане виднелись недра огромной, тонущей во мраке пещеры. Здесь размещались подземные кузницы Шарпа. Пылали горны, обнаженные до пояса горбуны качали мехи и беззвучно стучали молотами по наковальням.

На пятом полотне была изображена леди Клементина Фог-Смог. Одетая в рыцарские доспехи гирудина восседала на вороном жеребце, вставшем на дыбы. Развевался на ветру черный полупрозрачный шарф. Блестели черные латы, на клинке воздетого меча играл лунный свет. Леди Клементина могла менять свои обличья, как перчатки, но предпочитала появляться в образе прекрасной молодой дамы в черном платье. Император Морой так описал ее в своем стихотворении:

Невеста в черном — чудная картина.

О, ей к лицу сей свадебный наряд!

Черты неясны леди Клементины,

Как две звезды, глаза ее горят...

Уста красней, чем рубленая рана.

На голове из черных роз венок

В руке бокал, в нем плещется багряный,

Венозно-темный виноградный сок…

Леди Клементина отличалась от своих братьев-гирудов необыкновенной красотой. Темно-фиалковые глаза придавали ее лицу удивленно-невинное выражение из-за того, что их внешние края были расположены выше, чем внутренние. Однако воздушная и хрупкая на вид леди Фог-Смог не уступала в силе и холодной бесчувственности братьям. Число ее жертв за многие столетия кровопийственной практики не поддавалось исчислению.

Шестой и последний портрет был пуст. Остался лишь задний план, изображавший кремнистую дорогу, извивавшуюся среди унылых серых холмов и уходившую за горизонт. Лорд Саймон Пилгрим, известный умением мгновенно перемещаться в пространстве, покинул портрет, спустился в тронный зал и теперьстоял у шахматной доски, внимательно изучая диспозицию. На нем был длинный, до самых пят, темно-коричневый плащ. Большой складчатый капюшон почти полностью скрывал его лицо.

—Твое положение безнадежно, Нигредо, — бесчувственно произнес Саймон, откидывая капюшон. — Мат белому королю.

—Но ведь ты пришел не для того, чтобы сыграть с нами в шахматы?! — воскликнул император. — Не томи, Саймон. У тебя есть новости?

Очертания Пилгрима начали терять четкость, и вдруг он полностью растворился в воздухе, а через мгновение возник у камина: теперь капюшон у него был откинут. Гируд стоял спиной к императору, протягивая к огню озябшие узкие ладони. Он выглядел значительно старше своих братьев. Голова и морщинистое лицо Саймона были полностью лишены растительности. Обтягивающая череп пергаментно-прозрачная кожа с синими прожилками в колеблющихся отсветах камина отливала желтизной. В его выцветших глазах навеки поселилась усталость. Даже презрительно выпяченные над раздвоенным подбородком губы были не красного, как у других гирудов, а бледно-пунцового цвета. Однако за обманчивой внешностью немощного, изможденного старца скрывались и деятельный ум, и хватка хищника.