Пятеро смелых - [3]

Идти по тропе, проложенной среди камней, было трудно. Слева и справа нависали крутые скалистые склоны, отчего дно ущелья погружалось в сумрак. Густой кустарник царапал лица и руки.

Умабор знал, что каравану придется пробираться по ущелью несколько часов, затем настанет черед форсировать Пяндж. Для этого надо будет дождаться темноты и под ее покровом осторожно подойти к броду. От северного берега до места передачи товара рукой подать – два с половиной километра. Самым сложным этапом Тахиру представлялась переправа на другой берег пограничной реки.

Пяндж был неширок. В гористой местности его поток еще более сужался и набирал силу. С северного берега прекрасно просматривалась и, соответственно, простреливалась прилегающая афганская территория.

Надо сказать, что после отдыха порядок движения в караване изменился. Теперь первым шел Машхади. Умабор шагал за ним и лишь подсказывал ему, когда и куда повернуть.

Через пять часов старший охраны взмолился:

– Тахир, давай отдохнем. Посмотри, как устали животные и люди!

– Рано, – бросил в ответ проводник.

– Когда ты планируешь остановку?

– Через час.

Голос Умабора показался Машхади странным. В нем вроде бы сквозили нотки сожаления, словно сирийцу не хотелось поскорее выбраться из мрачной кишки ущелья.

«Тахир боится выходить на открытое пространство? – подумал он. – Наверное, так и есть. Ведь он зачем-то заставил меня идти первым, хоть я и не знаю дороги. А сам только подсказывает. Мол, сейчас тропа повернет резко вправо, обойди группу валунов левее. Да еще постоянно озирается, будто подозревает, что кто-то следит за караваном!»

Постепенно высокие склоны немного расступились, пропуская в ущелье свет солнца, висящего на западе над самым горизонтом. А узкая тропа, вившаяся между кустарников, вдруг превратилась в круглую поляну без единого деревца.

– Вот тут и остановимся, – объявил Тахир. – До выхода из ущелья осталось не более километра. Дальше идти будет легче.

– Как здесь насчет воды? – поинтересовался Машхади.

– Никак, – лениво ответил сириец, подпаливая сигарету. – Ночью напоим животных. Из реки.

Люди отдыхали, расположившись на краю поляны. Мулы спокойно щипали сочную траву. Вокруг царила удивительная тишина.

До окончания привала оставалось минут пять.

Умабор тяжело поднялся и решил выкурить напоследок еще одну сигарету. На марше он предпочитал не дымить, чтоб не сбивалось дыхание. Машхади подошел к нему, тоже вытянул из пачки сигарету, сверкнул огоньком зажигалки и глубоко затянулся. Он выпустил струю дыма, внезапно дернулся, сделал два неуверенных шага, потянулся свободной рукой за спину и рухнул на траву.

У Тахира похолодело в груди.

В старшего охраны явно угодила пуля, но выстрела никто не слышал. Скорее всего, снайпер использовал бесшумное оружие. Более того, в зарослях, окружавших караван, по-прежнему было тихо. Ни шорохов, ни голосов, ни треска ломаемых веток.

Раздумывать было некогда. Сириец бросился в ближайшие кусты. Там он присел на четвереньки, забрался еще глубже в заросли, распластался на земле и приготовил автомат.

С этой позиции кое-как просматривались поляна и животные, готовые к продолжению похода. Два охранника были заняты осмотром ремней и веревок, коими крепился товар на спинах мулов, и ничего не заметили. Еще двое стояли неподалеку от Машхади, хрипевшего на траве. Они вовремя узрели опасность и тоже нырнули в заросли.

– Засада! – прошептал Умабор. – Опять!..

Мысли в голове Тахира путались. Принять бой или откатиться к склону и затаиться? Для первого варианта нужно было знать численность противника, но тот себя не выдавал. Если Умабор спрячется под скалой, то немного продлит свою жизнь, но потом его обязательно найдут. За караванами охотятся серьезные люди, не оставляющие свидетелей. Они расправятся с немногочисленной охраной, потом тщательно обыщут окрестности поляны, заглянут под каждый куст.

В течение последующих десяти-пятнадцати секунд так же тихо были ликвидированы два зазевавшихся охранника. Только после этого кусты на краю поляны зашевелились.

Сириец невольно вжался в траву, поймал в прицел автомата человека, появившегося невдалеке, но передумал стрелять и медленно убрал палец со спускового крючка. Тут-то Тахир и отключился.

Очнулся он оттого, что его затылок методично бился обо что-то твердое, явно металлическое. Тахир разлепил глаза и поначалу увидел красную пелену.

«Кровь, – догадался он. – Мое лицо залито ею. Но откуда она взялась? Что со мной произошло?».

Он не был связан, руки и ноги оставались свободными. Стало быть, люди, захватившие его, были уверены в том, что пленник не сбежит.

Он находился в кузове грузового автомобиля. Колеса часто подпрыгивали на кочках, отчего голова Умабора и ударялась о твердый металл. Рядом с Тахиром сидели бойцы, одетые в новенькие камуфляжные костюмы. Ни знаков различия, ни нашивок. Лишь русские «калашниковы» говорили о том, что это не американцы и не их союзники по блоку НАТО.

Постепенно в сильно болевшей голове Тахира восстановились последние секунды до того, как он потерял сознание.

Стрелять и оказывать вооруженное сопротивление Умабор передумал по той простой причине, что на поляне появился не один человек, даже не два. К мулам, стоявшим на открытом месте, из зарослей вышли десятка полтора хорошо экипированных бойцов. Все в масках, в камуфляже, разгрузочных жилетах и при солидном оружии, включая ручные пулеметы. Затевать с таким подразделением войну – нет, спасибо, себе дороже выйдет.