Пятьдесят три письма моему любимому - [3]

– Нет, спасибо, – ответила я. – Я предпочитаю сидеть и смотреть.

– Как угодно, – ответил Боб. – Но я вижу, что сюда идет Милтон Мэлоун, и что-то подсказывает мне, что не меня он хочет пригласить на танец.

– О, Боб! Зачем ты вообще его позвал?

– Я пригласил многих своих клиентов.

– Идем, – я схватила его за руку, и мы пошли танцевать.

– Она выбрала отличное место, – сказал Боб.

Я кивнула. Несмотря на серьезные переделки интерьера, изящный особняк, который Джейн выбрала для свадьбы, сохранил атмосферу гламура и романтики 1920-х годов.

– Вот тут я буду праздновать свою свадьбу, – сказала она, когда владелец показывал нам запущенный сад. – А там у нас пройдет прием.

Вечером, с мерцающими свечами и кремовыми парчовыми шторами, комнаты казались еще красивее.

– Ты это специально? – спросил Боб.

– Что?

– Оделась в тон месту.

Я рассмеялась, потому что надела платье до колен, сочетающееся цветовой гаммой с мягкими тонами комнаты.

– Думаю, вам надо пригласить на этот танец Элизабет, – сказала я, когда диджей поставил медленную музыку.

– Лиз уже выбрала партнера, и, похоже, ей слишком хорошо, чтобы я им мешал.

– А где она? – рассмеялась я, обернулась – и обнаружила прямо перед собой Троя Хитгейта.

– Не возражаете, если я разобью вас? – спросил он у Боба. Это было заявление, а не просьба. – Спасибо за танец, Лиз.

– Нет-нет, это тебе спасибо. – Она помахала веером. – Надеюсь, ты сможешь выступить на том же уровне, – сказала она Бобу, а он в ответ хлопнул ее по заднице. Они радостно закружились в танце.

Трой сжал в руке мои пальцы, а другой обхватил меня за талию. Сладкие ноты тенора смешивались с низкими нотами бэк-вокала. «Полюби кого-нибудь», – тянули они.

Трой безупречно вел меня в медленном, плавном ритме. Он снял пиджак. Сквозь тонкую хлопковую сорочку я чувствовала тепло его тела – каждый поворот, каждый наклон, каждое движение твердых мускулов. Не поднимая глаз, я смотрела на его воротник, на расстегнутые пуговицы, свободно растянутый галстук – словно ему были невыносимы любые ограничения. В выемке между ключиц я заметила серебряный крестик. Кое-что остается неизменным.

– Ну, – его выдох приподнял локоны у меня на шее. – Вот и мы, миссис Хиджази.

– Ты помнишь… – Слова вырвались у меня раньше, чем я успела задержать их.

– Конечно. – Как будто и не могло быть иначе. – Так это девочка, с волосами цвета заката, как ее мать?

– Да, – ответила я. – Но она больше похожа на своего отца.

Мы медленно кружились, вспоминая другую ночь, ту, в которой мы танцевали под ярким, пронизывающим светом между рядами журналов, туалетной бумаги и жевательной резинки.

– Шейда, ты счастлива?

Одна секунда. Больше не нужно. Это секундное колебание с моей стороны.

Когда Наташе исполнился год, мы с Хафизом пошли смотреть «Ночь страха». Джерри Дэндридж играл там мрачного, соблазнительного вампира, который не мог переступить порог, если его не позвать.

И вот спустя десять лет я снова тут. И Трой Хитгейт у меня на пороге.

Впусти меня.

Я запнулась.

Интересно, сколько жизней может промелькнуть перед тобой в одно мгновение.

– Розы. – Улыбаясь, он покачал головой. – Я чувствую запах роз.

– Я не пользуюсь духами.

– Знаю.

Его взгляд скользнул по моим губам, задержавшись на еле заметном серебристом шраме. Мое сердце забилось.

– Тебя ждут твои дамы, – сказала я.

Хизер и Фелиция, повернувшись на стульях, неотрывно следили за каждым нашим движением.

– Пусть подождут.

Мы двигались по залу, кружась среди прочих пар. Танцевать с ним было бы легко, если бы только мне удалось расслабиться.

– Ну что? – спросила я, когда выносить его взгляд стало слишком трудно.

– Я и сам пытаюсь это понять, – ответил он. – Что. Что в тебе такого, Шейда Хиджази? В форме твоих глаз, носа или лица нет ничего особенного. Но когда смотришь на них одновременно, происходит нечто экстраординарное. Все смешивается. Этот рот, похожий на бутон розы, не подходит энергии, что бурлит в этих глазах цвета турецкого кофе. Твои брови. Этот их гордый изгиб. Совершенно не подходящий к этому скромному носику. А когда ты отворачиваешься, то кажется, что с твоих ресниц сейчас посыплется сажа и испачкает эти невинные щеки. Ты – скопище противоречий, Шейда. Стальной стержень, скрытый под изящными изгибами форм.

– Это называется хребет, Трой. У тебя-то, похоже, его нет. Или же тебя просто тянет к замужним?

– Меня ко всем тянет, – рассмеялся он. – Ах, женщины, прекрасные создания, все и каждая. Замужним? Ну, может, к одной…

– Значит, только к Джейн?

Надо отдать ему должное. Он даже не моргнул. Или не дрогнул.

– Значит, ты видела, да? – Его глаза зажглись скрытой радостью. – И что, Шейда, это оскорбило твои чувства?

– Думаешь, это смешно? – вспыхнула я. – Интересно, что бы сказали Боб или Райан, если узнали бы.

– На твоем месте я бы никому не говорил, – его пальцы на моей талии напряглись.

Песня кончилась, но воздух между нами дрожал.

– Хочу сесть, – сказала я.

– А знаешь, что я хочу сделать? – Он явно не собирался отпускать меня. – Я хочу распустить этот тугой узел, чтобы все твои кудри рассыпались. Хочу увидеть, как бы ты выглядела, если бы не была так безжалостна к себе, Шейда.