Пятая женщина - [45]

— Тогда я буду вызывать вас сюда для допроса каждый день. И кроме того обращусь к прокурору за разрешением на обыск в вашей квартире.

— Что вы там хотите найти?

— Это мое дело. Я вас просто предупреждаю.

Валландер понимал, что рискует. Свен Тирен мог разгадать его игру. Но, видимо, тот предпочел выполнить условия Валландера.

— Хольгер был мирным человеком. Правда, в делах не миндальничал, свою выгоду знал. Но про наемников никогда не говорил. Хотя ему наверняка было что сказать.

— Что вы имеете в виду? Что значит «было что сказать»?

— Насколько я понимаю, наемники воюют против революционеров и коммунистов? А Хольгер был по меньшей мере консерватором.

— Как это «консерватором»?

— Он считал, что наше общество катится ко всем чертям. И что, пока не поздно, нужно вернуть телесные наказания и смертную казнь. Если бы он сейчас был с нами, сказал бы, что его убийцу следует вздернуть на первом же суку.

— Он с вами об этом говорил?

— Он со всеми об этом говорил. Это были его убеждения.

— Он сотрудничал с какими-нибудь консервативными организациями?

— Откуда мне знать?

— Если вам известны его взгляды, почему бы вам не знать и этого? Отвечайте на вопрос!

— Не знаю.

— С неонацистами?

— Не знаю.

— Он сам был нацистом?

— Про это я ничего не знаю. Он говорил, что общество катится к чертям. Терпеть не мог социалистов и коммунистов. Народную партию, и ту признавал со скрипом.

Валландер взвешивал слова Тирена. В чем-то они дополняли, а в чем-то меняли образ Хольгера Эриксона, сложившийся у полиции. Похоже, он действительно был очень сложным и противоречивым человеком. Поэт и ультраконсерватор, любитель птиц и сторонник смертной казни. Валландеру вспомнилось стихотворение на письменном столе. В нем Хольгер Эриксон грустит об исчезнувшей птице. И он же считает, что убийц нужно вешать.

— Он когда-нибудь упоминал, что у него есть враги?

— Вы уже спрашивали об этом.

— Я знаю. Но спрашиваю еще раз.

— Напрямую он этого не говорил. Однако дверь на ночь запирал.

— Почему?

— От врагов.

— Вы их не знаете?

— Нет.

— Он не говорил, откуда у него враги?

— Он никогда не говорил, что они у него есть. Это говорю я. Сколько раз можно повторять одно и то же!

Валландер предостерегающе поднял руку.

— Если мне потребуется, я буду задавать вам один и тот же вопрос каждый день пять раз подряд. Итак, врагов нет. Но он запирался по ночам, так?

— Да.

— Откуда вам это известно?

— Он сам говорил. Иначе откуда же мне, черт побери, знать об этом? Я к нему домой не ездил замки проверять. Сегодня в Швеции ни на кого нельзя положиться. Это его слова.

Валландер решил, что продолжать разговор не стоит. Придет время, он снова пригласит к себе Свена Тирена. Этот человек, несомненно, знает больше, чем говорит. Но Валландер не хотел идти напролом. Однажды спугнув Тирена, будет сложно снова вызвать его на откровенность.

— Думаю, на сегодня достаточно, — сказал Валландер.

— На сегодня? Мне что — опять сюда приезжать? А работать за меня кто будет?

— Я вам позвоню. Спасибо, что приехали, — сказал Валландер и, поднявшись из-за стола, протянул Тирену руку.

Не ожидавший такой любезности Тирен опешил. Потом крепко пожал Валландеру руку.

— Найдете сами, где выход? — спросил Валландер.

Тирен ушел, а Валландер позвонил Хансону. Ему повезло: тот сразу снял трубку.

— Свен Тирен, водитель бензовоза. Ты еще говорил, что он был замешан в каких-то драках. Помнишь?

— Помню.

— Посмотри, что у нас на него есть.

— Это срочно?

— Так же как и все остальное. Не больше и не меньше.

Хансон обещал посмотреть.

Валландер взглянул на часы — уже десять. Сходил за кофе. Потом записал для памяти весь разговор с Тиреном. На следующем совещании им предстоит обсудить факты, которые выяснились в ходе беседы. Валландер не сомневался, что это важно для следствия.

Когда он закончил писать и захлопнул блокнот, ему снова попался на глаза исписанный карандашом листок, который он уже столько раз хотел вернуть Сведбергу. Надо наконец сделать это. Валландер взял листок и вышел из комнаты. Уже в коридоре он услышал телефонный звонок. Поколебавшись, Валландер вернулся и снял трубку. Это была Гертруда. Она плакала.

— Приезжай, — всхлипнула она.

Валландер похолодел.

— Что случилось? — спросил он.

— Отец умер. Лежит в мастерской.

Часы показывали четверть одиннадцатого, был понедельник, третье октября тысяча девятьсот девяносто четвертого года.

12

Валландер ушел с работы, никого не предупредив: он был уверен, что Гертруда ошиблась. И вот он уже в Лёдерупе, вот отцовская мастерская — здесь, как всегда, пахнет скипидаром. Нет, Гертруда не ошиблась. Отец лежал лицом вниз на картине, которую перед этим писал. Глаза закрыты, а сведенная судорогой рука продолжает сжимать кисть. Смерть застигла его, когда он рисовал глухарю белые крапинки. Валландер узнал картину, над которой отец работал накануне, перед их совместной поездкой на побережье к Сандхаммарен. Смерть наступила внезапно. Позже, когда Гертруда немного успокоилась, Валландер узнал, что утром они, как обычно, позавтракали. И потом тоже все было как всегда: в половине седьмого отец пошел в мастерскую. В половине десятого они обычно пили кофе, и когда отец не появился, Гертруда пошла позвать его. А он уже умер. Слушая Гертруду, Валландер подумал, что, когда бы смерть ни пришла, она всегда приходит не вовремя. Всегда нарушает чьи-то планы — дела остаются несделанными, кофе невыпитым.