Пятая печать. Том 2 - [16]
На рассвете, когда у фрайеров сон слаще, похрял Мыло в вагон «побегать по соннику». Помылился Мыло в вагоне и сидор намыл полный шикарной хавки: хлебушек с сальцом, огурчики свежие. Поминаем хозяина этого сидора добрым тихим словом: хозяйственный мужик и с понятием по части шамовки.
После рубончика кемарят огольцы, солнышко впитывают. А я на цинку сижу, на пейзаж гляжу и на пацанов кнацаю, чтоб кто-нибудь во сне не пополз с центра крыши: очень уж сладко ухо давят пацаны, пригретые солнышком! Мы, шестеро из миллионов чесов, которые скитаются по стране. И нет нам ни покоя, ни пристанища, потому что движет нами не холод, не голод, а ненависть! Злобное желание курочить, жечь, резать, ломать, разбивать все, что есть в ненавистной стране рабов! Много народов поработила Россия, а себя — в первую очередь.
И припухают в рядочек: хохол Ежак, бабай Мыло, кацап Голубь, бульбаш Кашчей и саратовский бош Штык. А на цынку я — чалдон, с шикарным коктейлем кровей бурятской, украинской, польской… и только богу известно, каких еще предков, которых авантюрные и трагичные судьбы завлекли в дикий, каторжный край Забайкалье, где в этнографическом котле бурлит кровь первопроходцев и каторжников, обильно сдобренная грозной кровью Чингисхана через прапрабабушек буряток.
На каком бы языке не говорил бы каждый из чесов, всегда мы поймем друг друга, потому что «мы одной крови», как говорил Маугли. Мы — честные воры — враги политических ворюг, возглавляющих СССР! Мы — враги советского народа, потому что на его раболюбии стоит СССР. «Мы — не рабы!!!» — это наше кредо в стране рабов.
А не потому ли у нашей партии такая нежная дружба с другим раболюбом — немецким фашизмом? Газеты пишут о взаимной любви Сталина и Гитлера и о тосте Сталина: «германский народ любит своего фюрера и поэтому я поднимаю тост за его здоровье!» В газетах и по радио мозгодуи объясняют, что фашизм такой же социализм, как и наш, советский. Два сапога пара: красный и коричневый! И вспоминаю я картину Кустодиева: громадные, наглые сапоги, утопающие в человеческой массе ничтожных людишек, в народной массе!.. Почему же люди всего мира так спокойно смотрят на сапоги, которые вытаптывают их свободу и буржуйский индивидуализм? А быть может, и не все спокойны?
Вспомнил я, как ненастной весенней ночкой привел я в пустой вагон на запасных путях бездомного инвалида. Вернее, прикатил его, сидящего на деревянной досочке на подшипниках. Потому что прошлой зимой оставил он обе ноги на Карельском перешейке. В вагоне было до хрена беспризорников. Свистнул я, затащили инвалида в вагон. Сбросились и из дежурного буфета притаранили пузырь «сучка» с закусю. Оказали инвалиду уважение, в котором отказало ему по-скотски равнодушное советское общество, откупившееся от его жизненной трагедии грошовой пенсией. Ночевать устроили инвалида в вагоне.
Долго не спали мы в ту ночь. Кирнувший инвалид, растроганный нашим вниманием, рассказывал страшную правду про финскую войну. Как бездарные командиры, опасаясь за партбилеты, гнали на верную гибель полки красноармейцев, потому что, чем больше были потери, тем уважительнее была причина не выполнения приказа по наступлению. И повод был для награждения командиров «за стойкость и героизм». И послушные приказу шли красноармейцы умирать, со штыками наперевес шли на доты с крупнокалиберными пулеметами, шли на расстрел, полками ложились в набухший от крови снег и мало кто из раненых оставался живым в ту морозную зиму…
Эта война открыла глаза красноармейцам: никто, из попавших в плен к финнам, не хотел возвращаться на проклятую родину, а из каждых десяти пленных красноармейцев восемь просили у финнов оружие, чтобы воевать против ненавистного СССР! Такое же соотношение было в Римской империи, где из пяти освобожденных рабов один драпал домой, а четверо присоединялись к Спартаку, чтобы мстить. Рабство погубило Древний Рим, рабство доканает и СССР! С кем может воевать «непобедимая Красная армия», состоящая из рабов?! Даже мирный, малочисленный народ финны, не имеющий ни флота, ни авиации, даже армии, силами полиции разгромили Красную армию с ее танками, пушками, самолетами и военным флотом! Несколько сотен финских полицейских расколошматили многомиллионную позорную армию СССР так же сноровисто, как опытные полицейские расправляются с неорганизованной толпой! И не остались финны без поддержки. Как рассказывал инвалид, многие из финнов, попавших в плен, не умели говорить по фински, потому что были они добровольцами антифашистами из разных стран! Ан-ти-фа-шис-та-ми!!! Из тех, кто приобрел боевой опыт в Испании, воюя с фашистами! Потому что для людей всего мира коммунисты и фашисты — одна мразь! И поддерживала Советский Союз в войне против Финляндии только фашистская Германия! Так чем же коммунисты отличаются от фашистов? Только российской глупостью? Эта дикость досталась русским от мерзости православия…
Резко мотануло вагон на стрелке — я хватаюсь за дефлектор (ну, задумался!) чуть станцию не проворонил!
— Полундра, господа волкИ! Станция Березай, кому надо — вылезай! — бужу огольцов. Спускаемся на подножки с другой стороны от перрона, разбегаемся по делам: кто — за кипятком, кто — за хлебом, кто — за фруктами. А под прощальный гудок паровоза поднимаем на крышу тяжелую скрипуху, наполненную снедью и фруктами с дешевого провинциального базарчика.
Судьба сына, 10-летнего Саши Войлошникова, ЧСИРа — члена семьи изменника Родины, изложена в романе «Пятая печать».«…Я участник многих событий, определивших современную историю мира. Мои размышлизмы и мнения — не плоды изучения маразматических мемуаров и кастрированных архивов. Это мои впечатления от того лихого времени, которое не я имел, а которое меня имело. А кое-какие мыслишки забредали в мою детскую тыковку еще до воспитания в детском заведении НКВД, где меня держали и содержали, как социально опасного пацана-рецидивиста.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.