Пятая четверть - [14]

— Представь, что ты в Сахаре, один вот, с глазу на глаз с мотоциклом. На ключ. Меня нет. Я где-то валяюсь с пробитым черепом без сознания. Ты умираешь от жажды и голода, и единственное спасение — завести мотоцикл. Заводи. — Леонид отошел и уселся на порог.

Антон понимающе улыбнулся, повернул краник бензобака, подсосал горючего, включил зажигание и даванул кикстартер. Вторая нога потеряла опору, и Антон хлопнулся на бок.

Леонид рассмеялся.

— Не смейся. Ты же без сознания, — сказал Антон.

На этот раз он тяжестью всего тела провернул вал.

Выхлопные трубы стрельнули, и двигатель застучал четко и ровно: тах-тах-тах… Антон победно обернулся к брату и крикнул, вскидывая руки:

— Ура-а! Мы спасены!.. Эй ты, бессознательный, садись живей, пока самум не начался! — Антон прыгнул в седло, ухватился за руль и газанул. — А ну, где она, Сахара?

Леонид поднялся с порога, подошел, морщась от треска, и выключил зажигание.

— Хорошо. Давайте вашу зачетку. Но для того чтобы выбраться из Сахары, мало завести машину, нужно еще и ехать на ней.

— Так поедем!

— Давай-ка позавтракаем сперва, а то у тебя пустые кишки узлом свяжутся. ИЖ — не шуточка, а сто пятьдесят килограммов.

Леонид принялся обшаривать стол.

— Есть! Кусок буцефальской колбасы! — воскликнул он тотчас. — Зеленая?.. Нет. Роскошный кусок!.. Вот еще сайра уцелела! Открывай, режь хлеб. Я сейчас еще редисочки…

Братья расположились на пороге.

Метрах в семи от крыльца громоздился штабель крупных, сантиметров по шестьдесят в поперечнике, бревен, которые наполовину были захлестнуты недавно упавшей из соседнего двора сосной. За штабелем зеленел кусок дикого леска, отпрянувшего, как в жмурках, в угол двора от цепкой, размашистой руки человека и потому только уцелевшего. Из кустарника стремительно вырывались три молодые березки. Возле одной из них Антон вчера обнаружил муравейник. Вообще Антон вчера все тут облазил, словно кот, перевезенный на новое место: и дачу, куда он проник через дверь мезонина с разбитым стеклом, и кладовую за стеной зоринского жилья, куда одним своим плечом выпирала печь, побывал под навесом, где вздымалась до крыши поленница и стоял крепкий запах смолы; там-то Антон и наткнулся на запыленные сани и бочку, те самые, о которых писал зимой Леонид.

— Какая это, говоришь, колбаса? — жуя, спросил Антон.

— Буцефальская.

— А по-моему, просто конская.

— Именно. Буцефалом звали коня Александра Македонского.

— Жаль, что он сражался не на корове. — Антон улыбнулся. — Или на баране… А ты хоть раз падал на мотике?

— Падал — не то слово. Летал! Кувыркался! Между прочим, — Леонид перешел на шепот, — по секрету, на моем счету есть даже жертва. — Антон перестал жевать. — Да, да, жертва!

— Насмерть?

— Наповал.

— Когда? Ты не писал об этом!

— Писал. Ты забыл.

— Пацана, наверно, треснул, да?

— Нет, девушку. Я сбил ее в центре Братска. Ехал на завод, спешил, как всегда. Вижу, впереди гражданочка топает, лужу обходит. Не буду сигналить, думаю, чтоб не переполошить. Только я объезжать — она возьми да и оглянись, и непонятно почему кинулась наперерез. Ну и все. Очутился я в куче грязи. А метрах в десяти женщина. Без сознания. Поднял ее, очнулась, охнула. На голове рану нащупала. Вокруг, конечно, публика. Подкатил автоинспектор, взял права, записал свидетелей. «Поедемте, — говорю девушке, — в больницу». — «Поедемте», — отвечает. Поднял я свой рыдван. Грязный, руль на боку, ножной переключатель — баранкой. Завел чудом, усадил пострадавшую. Едем. Вдруг она меня — по плечу. «Вы, — спрашивает, — на бетонный торопились?» — «На бетонный», — отвечаю. «Тогда, — говорит, — разворачивайтесь». Я притормозил, не понимая, в чем дело. «Вы же Леонид Зорин?» — «Да», — говорю. «Вот, — говорит, — и поехали. Мне лучше. Я тоже с бетонного, с третьей секции. Это моим бетоном питается ваш полигон. Надо знать своих кормильцев!» Так я познакомился со своей будущей женой.

— С Томой?

— С Томой.

— Ничего себе… А я думал, что правда жертва.

— А разве нет? Но окончательно жертвой она стала позднее.

Пришла Света, поздоровалась по-испански и спросила, не прибегала ли сюда Мурка. Антон посоветовал заглянуть под бревна, откуда он вчера выпугнул целую стаю кошек. Девочка долго всматривалась в темноту под штабелем, шевелила там прутиком, звала и, печальная, вернулась к крыльцу.

— Хочешь есть? — спросил Леонид.

— Нет. Я только что молока напилась, налила Мурке, а ее нет. Ох, я и наподдаю ей, пусть лучше не кажется мне на глаза. И еще домашняя животная.

— Ну, бурчунья, разбурчалась, — недовольно заметил Леонид. — Смотри-ка лучше — оп-ля! — И он вытащил конфету из шевелюры Антона. — Прошу.

Света улыбнулась — дядя Леня мог развеять ее самое плаксивое настроение.

— Антон, а ты умеешь показывать фокус? — спросила Света.

— А как же! Все взрослые люди умеют, — солидно ответил Антон, куском хлеба подчищая остатки сайры.

— А и не все. Мне дядя Леня однажды вот из этого пустого кармана, — Света оттопырила свое в мелких синих цветочках платье, — таскал-таскал конфеты, таскал-таскал, целых две вытащил. И еще, говорит, там много осталось. Помните, дядя Лень?

— Еще бы!