Пятая авеню, дом один - [8]

А в это время белый лимузин с Шиффер Даймонд выезжал из Манхэттена по мосту Уильямсберг, направляясь в Бруклин, на киностудию Штайнера. Сидя в машине, Шиффер тоже пыталась читать сценарий: она подробно изучала сцены пилотного выпуска «Госпожи аббатисы». Роль была очень хороша: сорокапятилетняя монахиня радикально меняет жизнь, открывая для себя, что означает быть современной женщиной. Продюсеры определили роль как возрастную, и Шиффер ничего не оставалось, как смириться с тем, что сорок пять лет — это средний возраст. Она не удержалась от улыбки, вспомнив плохо скрываемое удивление Окленда при встрече в лифте. Судя по всему, он тоже с трудом принимает тот факт, что сорок пять — это, хочешь не хочешь, пятый десяток.

По странному совпадению, Шиффер тоже вспомнила близость с Филиппом, но ее воспоминания были окрашены разочарованием. В сексе свои законы: если в первый раз прошло не очень, постепенно все наладится, а если в первый раз все было хорошо, дальше будет хуже. Но если ощущения были фантастическими, если вам довелось познать лучший секс в жизни, это означает, что в мире встретились две половинки. Однако секс с Филиппом успешно опровергал все логические выводы, в том числе наивные женские попытки найти рациональное в мужском поведении: все оказалось чудесно с самого начала и раз от раза становилось только лучше, и все-таки они расстались. Очередной урок: мужчина ценит физическое удовольствие, но это не значит, что после классного секса он за руку потащит тебя в мэрию. Хороший секс не имеет для него высшего смысла, это не более чем хороший секс.

Шиффер смотрела на стремительную Ист-Ривер. Непрозрачная и бурая, река тем не менее ярко блестела, словно старая леди, не желающая расставаться с фамильными драгоценностями. Зачем вообще вспоминать о Филиппе? Он просто глупец. Если мужчина ни во что не ставит фантастический секс, он безнадежен.

Но Шиффер охватили сомнения: может, их близость не была столь же приятна Филиппу, как ей? Какими категориями вообще определяется фантастический секс? Придумана масса приемов стимуляции гениталий — поцелуи, настойчивые нежные прикосновения, руки, охватывающие ствол пениса, и чуткие пальцы, исследующие вагину. Для женщины это значит открыться, раскинуться, принять пенис не как вторжение, но как средство наслаждения. Ключевой момент, определяющий качество секса, — когда пенис входит в вагину. Шиффер до сих пор помнила первое проникновение Филиппа и взаимное удивление любовников от того, как хорошо им стало, сменившееся ощущением, что тела потеряли всякое значение и самый мир исчез в туманных далях, а вся жизнь сосредоточилась во фрикциях, в молекулярном трении, ведущем к большому взрыву, и наконец блаженное завершение, идеально замкнутый круг… Должно же это что-то значить, разве нет?

Глава 2

Бывали дни, когда Минди Гуч не представляла, что делает на работе, не видела смысла в своей работе и даже переставала понимать, в чем состоит эта работа. Десять лет назад тридцатитрехлетней Минди, автору журнальной колонки о культуре, честолюбивой, умной, увлеченной, энергичной и даже, как ей нравилось думать, жесткой, удалось занять кресло руководителя интернет-департамента (хотя в Интернете тогда никто не разбирался) с окладом в полмиллиона долларов в год. Поначалу этот пост казался настоящей синекурой — никто не знал, чем занимается Минди Гуч и что вообще входит в ее обязанности. Минди, с ее аккуратным прилизанным «бобом» с высветленными прядями и простым, но приятным лицом, называли одной из самых ярких звезд компании и постоянно хвалили на корпоративных мероприятиях. Она пользовалась уважением в женских медиа-центрах, ее приглашали выступать перед студентами колледжа и делиться секретами успеха («упорный труд и внимание к деталям» — в общем, презираемая молодежью истина). Прошел слух, что Минди идет на повышение: ей прочили позицию руководителя «с доминионом над множеством миньонов» — ни дать ни взять средневековое посвящение в рыцари, думала польщенная Минди. Карьера набирала обороты, а возросшая уверенность в себе запустила интересный процесс в жизни миссис Гуч: за что бы она ни бралась, ей все удавалось. Она нашла квартиру на Пятой авеню, перевезла туда семью, пробилась в домовый комитет, отдала Сэма в лучший частный детский сад, пекла печенье «Толл-хауз», разрисовывала тыквы нетоксичными пальчиковыми красками, раз в неделю занималась с мужем сексом и даже ходила с подругами на курсы по минету (обучали на бананах). Задумываясь, кем станет через пять, десять, пятнадцать лет, Минди воображала, как летает по миру на корпоративном самолете и проводит встречи с представителями других государств. Этакая благородная звезда, не подающая виду, какое давление обстоятельств ей приходится выдерживать.

Но годы шли, а ожидания Минди никак не оправдывались. На осуществление мечты судьба не выделила ей дополнительных шансов. У Сэма обнаружились «проблемы с социализацией» (школьные психологи указали на дефицит общения со сверстниками — обычное явление в семьях, где есть только один ребенок), что потребовало соответствующих коррекционных мер, включая добровольно-принудительное привлечение Сэма к спортивным занятиям, встречи с товарищами (в квартире то и дело раздавались звоночки и свистки видеоигр, в которые резались мальчики) и дорогие лыжные уик-энды в Вермонте (во время одной из таких вылазок Минди потянула щиколотку и целый месяц ходила с палочкой). Затем Джеймс, ставший в 1992 году лауреатом Национальной премии для журналов, ударился в фантастику. Спустя три года, вылившиеся в нескончаемый рукопашный бой с печатным словом, роман был опубликован; раскупили семь с половиной тысяч экземпляров. Горечь, желчь и жесточайшая депрессия Джеймса отравили существование их семьи, и в конце концов Минди поняла, что супружеская жизнь с ежедневными разочарованиями попросту укатала ее.