Пять уникальных писателей - [7]

Она даже боялась признаться себе самой, что ей безумно хочется, чтобы он её полюбил как женщину, а не как охраняемый объект, как архитектурный памятник, как антикварный комод, да, наверное, нельзя. Мы не можем с живыми женщинами, прозвучал голос Данилы в её голове; а с мертвыми можете? – съехидничала Даша; ну зачем ты так, перейдя на ты, ответил Данила. Она оглянулась, дома никого кроме неё не было. Она хотела было вызвать его с помощью гримуара, но передумала, она ведь может без него жить, правда, может? Она прислушалась. Началось, уже говорю сама с собой, подумала Даша. Почему бы Богу не дать мне такую любовь, размечталась она. Нельзя, ответил голос. Она не стала спорить. Всё равно она никогда бы не пошла на такие отношения, он молодой, она – не слишком. Сама бы не пошла, постеснялась, я старая, не гожусь для любви, горько подумала она. Надо привыкать к старости.

Даша хотела уже заплакать от жалости к себе, но услышала телефонный звонок. Она ответила:

– Да? Слушаю.

Номер не высветился, и она услышала голос Бога, она сразу поняла, кто это, даже не стала спрашивать. Г. Б. долго кашлял в трубку.

– Курить меньше надо, – подумала она.

– Мала ещё мне советовать, – сказал Бог, – и ты принята, мне понравились твои ответы, не люблю слишком умных, – сказал он.

Даша не поняла, комплимент это или критика. Вроде комплимент – понравились ответы, а вроде критика, она, значит, не слишком умная, обидно.

Бог ждал, что Даша ответит, а она молчала и совсем не знала, что сказать: что говорить-то, он ведь и так про неё всё знает.

Он покряхтел и продолжил:

– Будешь, деточка (деточка? – она скривилась от подступивших слёз, это я – деточка?), писать для людей сценарии их жизни, – сказал Бог. – Пиши во сне, обычно так живенько получается, когда во сне пишут, а когда наяву, очень надуманно выходит, я так не люблю, – хмыкнул он. – Напишешь ночью, а утром мне посылай.

– Как? – пискнула Даша.

– Да как хочешь, – сказал он, – хочешь – по Сети посылай: мой сайт латинскими буквами Boga_net.ru, и всё. Хочешь, по почте, напишешь на конверте «Мои слова да Богу в уши» и можешь не беспокоиться: дойдёт письмо как миленькое, а хочешь – по дороге в магазин положи в любую свободную тележку, у тебя супермаркет поблизости есть какой-либо?

– Есть, – прошептала Даша.

– Вот и ладненько, и тоже до меня дойдёт, – он хихикнул, – а хочешь, – говорит, – брось в помойку, только в целлофановый пакет заверни, тоже дойдёт, может, запачкается немного, но не переживай, я да проктологи – мы люди не гордые, привыкли в людском дерьме копаться и жизнь с нужной стороны видим.

Даша послушно кивнула, будто он мог её видеть.

– Ну до свиданья, – сказал Бог, из его уст «до свиданья» звучало довольно зловеще, подумала Даша, и на автомате ответила:

– До скорого.

– Он хохотнул:

– Не спеши, милая, успеешь.

Даша впервые поговорила с Богом не так, как привыкла лет с четырнадцати и до последнего времени, пока не взбунтовалась, мысленно, а по-настоящему и положила трубку с ощущением, что на Бога положишься – не обложишься, и настроение у неё поднялось. Получив работу сценаристки Г. Б., Даша начала по-другому смотреть на многие вещи. Она стала очень тщательно готовиться ко сну, в смысле – к сновидению. Она ложилась теперь не позже одиннадцати, потому что заметила, что, когда она засыпает в четыре, то снятся ей преимущественно кошмары. Ну ладно, если ей одной, но теперь эти кошмары могли повлиять на других людей, чего по природной своей деликатности Даша никак не могла допустить, её сценарий мог испортить жизнь никак не связанных с ней и поэтому не обидевших её людей. По той же самой причине ей пришлось отказаться и от ужинов.

Даша небезосновательно считала себя оружием, то есть орудием Бога, поэтому – держала себя в чистоте внешней и внутренней и в боевом состоянии. Она чувствовала себя приблизительно так, будто это про неё сказано: «Мне отмщение и аз воздам», – и она даже слегка гордилась собой. Она и спать теперь стала, как пожарные, каждую свободную минуту, и записывала пришедшие к ней сны почти как Вера Павловна. Приходилось класть рядом записную книжку и ручку, чтобы поймать ускользающие видения. Это мешало ей спать, в смысле ответственность: заснуть от чувства ответственности иногда не удавалось очень долго, и от этого тоже снились кошмары. Она их очень тщательно записывала. Ей часто снились младенцы-мальчики, что, как известно предвещает маету, пустые хлопоты и разочарования, чего Даше в жизни и так хватало, и без снов. Например, приснился ей кошмар, она была ошарашена, убита, но послушно схватила ручку и дрожащими буковками записала:

Мы дома: мать, отец, я и маленький, до года, ребёнок, не мой, типа внук или ребёнок знакомых. Три раза прилетают самолетики игрушечные, он их ловит, на балконе один раз, второй, потом третий раз на кухне, большой игрушечный самолет, ребёнок ловит его, я помогаю, но самолет вылетает в открытое окно, и ребёнок, поймав его, выпускает из рук и падает спиной в окно. Я стою и держу в руках дурацкий большой самолёт, который я автоматически поймала. Слышен звук падения. Отец и мать смотрят на меня понимающе и прощающе, немного укоризненно, собираются и молча обречённо спускаются вниз. Я малодушно остаюсь дома.