Пять сетов - [3]
Однажды в полдень, выходя с занятий, итальянец заметил его. «На худой конец, не поставить ли этого юнца против себя? Все же это лучше, чем ничего,— подумал он.— По крайней мере, можно будет потренировать подачу, раз малый будет тут, чтобы возвращать Мячи».
Несколько минут Империали присматривался к Жану. Никогда еще он с ним не говорил, разве только иногда просил его за столом передать соль или пиво или принести какую-нибудь вещь, которую забыл захватить.
Мальчик неплохо справлялся с мячом. Но в его игре не было размаха, все еще было весьма примитивно. Машинально Империали посоветовал Жану:
— Поставь как следует большой палец! Больше разворачивайся! Ты слишком близко подпускаешь мяч.— Жан покорно послушался. Ему была известна теннисная репутация итальянца.
— Ты уже играл в теннис?
Жан весь зарделся:
— Нет, никогда. Только так, у стенки.
— Ты довольно поворотливый.
Империали исчез. Через минуту он вернулся с коробочкой новехоньких шлезингеровских мячей и с двумя ракетками:
— Пойдем!
На корте, проверив высоту сетки,— на своей стенке в Сэнте Жан на положенной высоте попросту провел черту,— итальянец начал посылать ему мячи.
Они прилетали стремительно, резко, траектория их была такой короткой, что Жан не успевал к ним подбегать. Мячи обманывали его, и он ни до одного не дотронулся.
— Кати мне мячи под сеткой! Ты не сможешь их перебросить.
Империали играл лишь для собственной забавы, пробовал разные удары, направляя мячи по линиям. Удары его были точны, неотразимы. Жан с грустью понимал, что Империали это скоро надоест, он вернется к себе в комнату, унесет свои ракетки, мячи, а он, Жан, снова останется один со своим старым решетом.
Жан старался изо всех сил. Наступила его очередь подавать, и, после того как несколько жалких мячей не перешли сетку, Жан приловчился, начал понемногу привыкать к ритму и рассчитывать расстояние.
Империали принимал мячи, возвращал их. Один раз он даже промазал, так этот мяч был стремителен. Итальянец засмеялся, похвалил. Через несколько дней Жан уже мог оказывать ему сопротивление. Тогда, сначала с большим снисхождением, итальянец взялся за него, но скоро он всерьез заинтересовался Жаном и начал находить его даже одаренным. Каникулы вдруг показались ему менее скучными, приобрели для него какой-то смысл. Вскоре оба уже начали играть по-настоящему — это стало удовольствием и для старшего. Чтобы выучить Жана играть, он проявил немало старания: учил его тактике игры, как выполнять удар, объясняя, что надо принимать в расчет не только ширину корта, но и его длину; рассказал, как обвести противника или укоротить мяч. И все время Империали твердил мальчику, что одной силы мало,— преимущество дает сообразительность. Победу приносят хитрость, уловки, внезапное наитие — то вдохновение, которое, как и все остальное, является плодом учения, ибо теннис — это такое же мастерство, как и строить дом или писать роман.
Когда в сентябре они расстались, Жану, который был на шесть лет моложе итальянца, еще не удавалось выиграть у Империали ни одной игры, но он часто уже проигрывал с минимальным счетом. Молодой человек проникся нежностью к пареньку. Он привязался к нему, учил его всему, чем сам овладел, потому что знал: это не пропадет зря. Каникулы, те самые каникулы, которые должны были явиться для него наказанием, в конечном счете пронеслись очень быстро. В последний день Империали подарил Жану одну из своих ракеток, и они расстались, горячо пожав друг другу руку (учитель — гордый своим учеником, Жан — полный признательности), и поклялись встретиться.
Встретиться им так и не пришлось. Империали — чудом или потому, что попал на влюбленного в спорт преподавателя,— выдержал экзамены. Семья подарила ему «бугатти» [Французская спортивно-гоночная машина.]. Три месяца спустя он на ней разбился. Об этом сообщили газеты, но не у нас, не в нашей стране. Жан на свои письма так никогда и не получил ответа. Он навсегда остался с мыслью, что его юный учитель забыл своего ученика.
После Швейцарии Жан вернулся во Францию и поступил в интернат провинциального колледжа, где суп — жалкая похлебка — мало способствовал наращиванию мышц, помышлять же о спорте было по меньшей мере смешно.
О теннисе не могло быть и речи. Однако на крытом цементированном школьном дворе была стенка. Пришлось копить деньги, чтобы приобрести подержанный теннисный мяч. Он весь размяк оттого, что отслужил два сезона. Но какое это имело значение! В Жана буквально вселился бес. С наступлением лета упорство тринадцатилетнего подростка и знания, приобретенные благодаря Империали, дали ему возможность начать карьеру теннисиста.
Одна парижская газета организовывала теннисный турнир. Любой игрок мог принять в нем участие в одной из трех категорий: ветеранов — свыше сорока лет; юношей — от двенадцати до шестнадцати лет и остальных — категории, включавшей все промежуточные возрасты. Из последней категории, как надеялись устроители, должен выявиться новый талант.
Отборочные соревнования проводились в каждом городе. В Сэнте их собирались провести в июне, как раз перед самыми каникулами. Ах, как Жану хотелось принять в них участие! Но невозможно.
Маститый, хорошо известный у себя на родине писатель, Поль Виалар — автор более чем полусотни романов, полутора десятков пьес, многих сборников рассказов и эссе, книг очерков и воспоминаний. Он родился в 1898 году, юношей участвовал в первой мировой войне, вернувшись с фронта, выступил с двумя поэтическими книжками: «Сердце и грязь» (1920) и «Срезанные лавры» (1921) — со стихами о войне и против войны. В двадцатые и тридцатые годы на сценах французских театров с немалым успехом идут пьесы Виалара «Первая любовь», «Разумный возраст», «Мужчины», «Зеленый бокал» и другие.
Маститый, хорошо известный у себя на родине писатель, Поль Виалар — автор более чем полусотни романов, полутора десятков пьес, многих сборников рассказов и эссе, книг очерков и воспоминаний. Он родился в 1898 году, юношей участвовал в первой мировой войне, вернувшись с фронта, выступил с двумя поэтическими книжками: «Сердце и грязь» (1920) и «Срезанные лавры» (1921) — со стихами о войне и против войны. В двадцатые и тридцатые годы на сценах французских театров с немалым успехом идут пьесы Виалара «Первая любовь», «Разумный возраст», «Мужчины», «Зеленый бокал» и другие.
В социально-психологическом романе известного албанского писателя Ведата Коконы дана панорама жизни албанского общества 30—40-х годов XX века: духовные поиски разночинной албанской интеллигенции, ее сближение с коммунистическим движением, включение в активную борьбу с феодально-монархическим режимом и фашистскими оккупантами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В своем последнем завершенном романе «Взгляни на арлекинов!» (1974) великий художник обращается к теме таинственного влияния любви на искусство. С небывалым азартом и остроумием в этих «зеркальных мемуарах» Набоков совершает то, на что еще не отваживался ни один писатель: превращает собственную биографию в вымысел, бурлеск, арлекинаду, заставляя своего героя Вадима Вадимовича N. проделать нелегкий путь длиною в жизнь, чтобы на вершине ее обрести истинную любовь, реальность, искусство. Издание снабжено послесловием и подробными примечаниями переводчика, а также впервые публикуемыми по-русски письмами Веры и Владимира Набоковых об этом романе.
Альберт Бехтольд прожил вместе с Россией ее «минуты роковые»: начало Первой мировой войны, бурное время русской революции. Об этих годах (1913–1918) повествует автобиографический роман «Петр Иванович». Его главный герой Петер Ребман – alter ego самого писателя. Он посещает Киев, Пятигорск, Кисловодск, Брянск, Крым, долго живет в Москве. Роман предлагает редкую возможность взглянуть на известные всем события глазами непредвзятого очевидца, жадно познававшего Россию, по-своему пытавшегося разгадать ее исторические судьбы.
Э. М. Форстер (1879–1970) в своих романах и рассказах изображает эгоцентризм и антигуманизм высших классов английского общества на рубеже XIX–XX вв.Положительное начало Форстер искал в отрицании буржуазной цивилизации, в гармоническом соединении человека с природой.Содержание:• Куда боятся ступить ангелы• Рассказы— Небесный омнибус— Иное царство— Дорога из Колона— По ту сторону изгороди— Координация— Сирена— Вечное мгновение• Эссе— Заметки об английском характере— Вирджиния Вульф— Вольтер и Фридрих Великий— Проситель— Элиза в Египте— Аспекты романа.