Пять рассказов - [3]

— У нас, на дикой поляне. Там они в норах прячутся.

— Водой выливать будешь?

— Зачем? Я другой способ знаю, надежный. Сам увидишь, — не без гордости сказал Леня. — Надо только большую трехлитровую банку найти и до половины заполнить песком.

Банка была приготовлена. И мы с Леней отправились на охоту за тарантулами.

В начале лета, когда здешнее жаркое солнце еще не успело иссушить всю растительность, дикая поляна представляла собой небольшой пустырь, густо поросший травой, цикорием, шариками белого клевера. То тут, то там на нем возвышались деревца туи с ромбовидной кроной и прозрачные кустики тамариска. А посредине желтел великолепный куст плетевидного метельника. Его мелкие, но душистые цветы снизу доверху усыпали ветки и привлекали несметное множество пчел. Вот Леня нагнулся, раздвинул стебли трав и крикнул: «Давай сюда банку, я нору нашел!»

На земле виднелось темное круглое отверстие, окруженное ободком песка. Леня присел возле него на корточки и достал из кармана нитку с висящей на конце смоляной каплей. Потом не спеша начал опускать каплю в отверстие норы. Как только она опустилась на самое дно, Леня принялся дергать ее. Вдруг нитка напряглась. «Готово! Попался!» — сразу же воскликнул Леня. С небывалым интересом я наблюдал, как первыми наружу показались длинные лапы с бело-коричневой перевязью. Огромный полосатый паук намертво вцепился своими острыми жвалами в смолу и повис на нитке, словно пойманная на крючок рыба. Это была самка южнорусского тарантула, одного из наиболее крупных пауков степного Крыма. С незапамятных времен за тарантулами утвердилась слава необычайно ядовитых и опасных для человека животных. Их ставят в один ряд со скорпионами и фалангами. Легенда гласит, что тот, кого укусил этот паук, должен до изнеможения танцевать, тогда яд потеряет силу и человек поправится. Быстрый итальянский танец даже стали называть тарантеллой.

Тарантулы ведут ночной образ жизни. Они не плетут паутины, как другие пауки, и охотятся в открытую. За это их прозвали пауками-волками. Крепкие челюсти, снабженные ядовитыми железами, позволяют им атаковать довольно крупную добычу. Так, живущий в тропиках паук-птицеед, брюшко которого достигает размера куриного яйца, во время своих охотничьих вылазок часто нападает на ящериц и маленьких птиц. Укус «черной вдовы», или каракурта, близкого родича тарантулов, — может оказаться смертельным, если ранку почти тотчас не прижечь горящей спичкой.

Быстрым движением Леня стряхнул паучиху в банку и накрыл крышкой. Последнее было очень кстати, потому что тарантул, едва очутившись в неволе, высоко подпрыгнул, ударился о стекло и, ослепленный солнечным светом, замер на песке в немой злобе. Не будь крышки, нам пришлось бы туго.

— Ого, вот это укус так укус! — И Леня показал мне смоляную каплю. На ее гладкой поверхности остались две глубокие бороздки от челюстей.

— Эту удочку ты придумал?

— Нет, местные ребята научили. Дело нехитрое, — ответил Леня.

Между тем паучиха не шевелилась. И я смог ее хорошо рассмотреть. Основная окраска тарантула была коричневатой. На брюшке выделялся орнамент из причудливых линий и узоров. На голове, около крючковатых челюстей, горели два оранжевых пятна. Вместе с восемью расставленными в стороны ногами туловище этого ночного разбойника имело четыре сантиметра в диаметре. Когда я слегка толкнул банку, паучиха предостерегающе приподнялась и выставила вверх две передние ноги. На челюстях блеснули капельки яда.

Среди цветов сурепки на поляне летали большие белые бабочки-боярышницы. Леня поймал одну и посадил к тарантулу. При виде бабочки паучиха встала на задние ноги. В такой позе она готова была вот-вот подпрыгнуть и накинуться на добычу. Но бабочка металась высоко под самой крышкой. Достать ее, даже в прыжке, паучихе было трудно. Она выжидала, пока боярышница спустится чуть пониже, чтобы в нужный момент ухватить челюстями ее сочное тельце. Но произошло совсем иное. Бабочка, соскользнув со стекла, упала рядом с паучихой и взмахом широких крыльев случайно опрокинула грозную хищницу на спину!

Тарантул, не ждавший такого оборота, к нашему немалому удивлению, стремительно бросился наутек.

— Знаешь, — сказал я Лене, — может, лучше отпустим их?

— Отпустим, — согласился он.

Мы осторожно наклонили банку. Когда ее горлышко открылось, боярышница взметнулась ввысь, а тарантул, резко перебирая ногами, уполз в свободный мир зеленой поляны.

Паук-невидимка

В нескольких шагах от нашего дома в Евпатории раскинулась дикая поляна. Так прозвали местные мальчишки небольшой заброшенный участок городского парка, обильно поросший степной растительностью. Они частенько играли там в индейцев. Ничего особенного на нем не было: пустырь как пустырь, если не считать склонившихся над тропой темных кустов тамариска, которые издали казались непроходимыми зарослями. Среди трав ярко зеленели молодые акации и поднимались сухие выбеленные солнцем и усеянные вверху полосатыми раковинками улиток стебли цикория.

Но вот как-то раз, когда я вечером возвращался этой поляной с пляжа, дорогу мне перегородило восьминогое чудище аргиоп. Такого большого и красивого паука я еще не встречал. Размером он был с крупный желудь. Длинные ноги делали паука еще больше. Голова и спина у него были розоватыми с белым рисунком. Ноги пятнистые. А на заостренном брюшке нарядно чередовались желтые, черные и белые колечки. Паук растянул свою сеть прямо у меня на пути между двумя ветками тамариска. И повис в ней вниз головой, подкарауливая добычу. От передних ног аргиопа к нижнему краю сети спускалась серебристая лесенка из более плотной паутины. Судя по всему, паук чувствовал себя здесь в полнейшей безопасности. Я слегка прикоснулся к нему соломинкой: «Эй, приятель, ты не уснул?» И вдруг произошло необычное — сеть вместе с пауком начала быстро раскачиваться вперед-назад, вперед-назад. Колебания ее стали такими частыми, что аргиоп будто бы потерялся из виду и превратился в расплывчатое, еле различимое пятно. Лесенка-то оказалась непростая. Она соединяла меж собой все круги паучьих тенет. Стоило аргиопу в случае опасности дернуть только за одну перекладину, как неподвижная сеть мигом оживала, ходила ходуном и, сотрясаясь, делала своего хозяина невидимкой. Потом паук отпускал лесенку. Паутина останавливалась и опять надолго замирала. Этим хитроумным способом аргиоп научился прятаться от врагов. Дикая поляна приоткрыла мне одну из тайн. И с той поры я стал относиться к ней с большим вниманием.