Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара - [6]

Идейная подготовка реформ шла внутри сообществ молодых экономистов из Ленинграда (группа Анатолия Чубайса) и Москвы (группа Егора Гайдара), которые потом образовали так называемую «московско-ленинградскую экономическую школу». И та и другая группы были до известной степени связаны со слабо, но все-таки артикулированным заказом политических инстанций на реформы, что лишь способствовало более активному осмыслению их содержания. Серия инициативных семинаров, самым известным из которых стала конференция в августе – сентябре 1986 года в «Змеиной горке» под Ленинградом, позволила сформулировать повестку реформ и определить кадровое ядро команды будущих реформаторов.

По словам одного из идеологов либеральных реформ Сергея Васильева, сообщество реформаторов сразу ощутило «дополнительные бонусы работы в команде: интенсивные обсуждения и расширение круга чтения позволили нам быстро выйти на новый уровень понимания экономической реальности».

Когда-то Александр I заметил в ходе дискуссии с приближенными о необходимости преобразований: «Некем взять!» По этому поводу Натан Эйдельман в своей последней книге «Революция сверху» в России» (1989) писал: «„Некем взять“ – формула примечательнейшая! Петр, как мы видели, нашел „кем взять“: создал параллельный аппарат, перенес столицу, понял и почувствовал, что нужно реформы начать, а люди сами найдутся». Эйдельман продолжал, имея в виду реформы Александра II, да и вообще все преобразования сверху: «…коренные перемены, начинающиеся после застоя и упадка, довольно быстро „находят реформаторов“… Люди находятся буквально за несколько лет – из молодежи, части „стариков“ и даже сановников, „оборотней“, еще вчера служивших другой системе».

Так и произошло при Ельцине.

Собственно реализация реформ наталкивалась на множество политических компромиссов, одним из которых (компромисс с трудовыми коллективами и директорами предприятий) стала ваучерная, а не денежная приватизация. Рыночная трансформация шла при отчаянном сопротивлении мощнейших лобби – топливно-энергетического, аграрно-промышленного и военно-промышленного, а также серьезных политических сил, сконцентрировавшихся в тогдашнем российском парламенте. Одним из кульминационных эпизодов этой борьбы стало противостояние Верховного Совета и Бориса Ельцина в октябре 1993 года, закончившееся расстрелом Белого дома, тогдашней резиденции парламентариев.

Социальные издержки реформ стоили реформаторам популярности, сами реформы по объективным и субъективным аппаратным и политическим причинам не всегда доводились до конца. Бюджетная недостаточность, «прелести» дикого капитализма с попытками урегулирования прав собственности не всегда законными способами, поиск политической поддержки и фоном идущая война в Чечне подтолкнули правительство к сотрудничеству с формировавшимся классом крупных собственников. В результате в середине 1990-х, а в более ярко выраженной форме – после президентских выборов 1996 года уния власти и капитала образовала конструкцию, которую принято называть «олигархическим капитализмом».

Такая логика развития событий была во многом объективной. Архитектор польских реформ Лешек Бальцерович задавался вопросом, касавшимся президентских выборов 1996 года и отчаянных попыток сохранить Бориса Ельцина во власти: «Но каким мог быть альтернативный сценарий? Победа коммунистов в случае, если бы партия реформ дистанцировалась от Ельцина, и развитие России по „лукашенковскому“ пути? Эту опасность тоже не следует сбрасывать со счетов, и ее, конечно, учитывали и российские реформаторы. В Чехии, Польше и других странах Центральной Европы реформаторы не стояли перед столь драматичным выбором».

Реформы в строгом смысле слова были реализованы лишь частично. На начальном этапе действия реформаторов напоминали алармистские попытки дефибрилляции разрушенного хозяйственного механизма бывшей империи. Реализованы в той или иной степени были такие меры, как либерализация экономики, приватизация и финансовая стабилизация (венцом которой стал уровень годовой инфляции, снизившийся в 1997 году до 11 %).

Однако политического ресурса и социальной поддержки не хватило на структурные реформы, которые были сформулированы в 1997 году, но не реализованы до сих пор. Все они перечислены как ключевые преобразования, своего рода пропуск в постиндустриальный мир в работе Егора Гайдара «Долгое время»: снижение государственной нагрузки на экономику, реформа систем социальной защиты, в том числе пенсионная реформа, реформы образования и здравоохранения, реформа армии.

Отвечая в 2008 году на мой вопрос, не проиграли ли реформаторы страну, Анатолий Чубайс ответил: «Многое из того, что мы требовали двадцать лет назад, – рынок, частная собственность, открытые границы, – не просто реализовано, но принято всем обществом как естественное состояние». Тем не менее из трансформационного кризиса и реформ Россия вышла не в «консолидированную», то есть сложившуюся и долгосрочную демократию, а в «управляемую демократию», которая затем трансформировалась в одну из форм «гибридного авторитаризма» (с имитационными демократическими институтами, подавленными политическими свободами и отсутствующими стимулами к развитию и репрессиями), а затем и в полновесный авторитаризм.