Пять праведных преступников - [48]

Она распахнула дверь, захлопнула, и узник остался опять один в своей камере. Он опустился на койку, обхватил руками голову и долго сидел так, а потом встал и с тяжелым вздохом направился к двери, услышав привычные шаги.

Через несколько часов в королевских покоях, когда король брал бокал вермута у более покладистого лакея, премьер-министр, сидевший напротив него, заметил между прочим:

– Видимо, мы с ними справимся. Еще час назад я очень беспокоился, задумали они что-то жуткое, но, раз этот слуга все нам откроет, мы успеем их взять. Гримм…

Принцесса Аврелия Августа вскочила так быстро, словно ее оскорбили.

– Что вы говорите? – вскричала она. – Он ничего не открыл. Он отказался!

– Простите, Ваше Высочество, – отвечал премьер-министр, – новости верные, прямо от полковника. Лакей согласен.

– Нет, – сказала принцесса. – Не верю.

Те, кто еще способен удивляться тайне женской души, удивятся ей, ибо, снова явившись в тюрьму, она явно и несомненно презирала человека, который внял ее просьбе.

– Вот чем кончилось ваше упорство, – говорила она, – все это ваше мужество! Решили спасти себя? И впрямь, что вам эти бедные люди, которые вам доверились!

– Не знал, что вы их так жалеете, – сказал он.

– Я жалею всякого, кто связался с вами, – сказала принцесса. – Конечно, я их осуждаю, но мне их жаль, их травят, им приходится верить вот таким… Наверное, это вы сбили их с толку.

Последнюю фразу она прибавила, повинуясь здравому женскому принципу, которого некоторые мужчины не понимают в минуты слабости. И очень удивилась, когда услышала:

– Да, вы правы. Я сбил их с толку.

Она так удивленно смотрела на него, что он тоже прибавил:

– Только вспомните, о чем вы просили. Это я сделал для вас. – Голос его снова взмыл ввысь и стал таким, какого она в жизни не слышала. – Да, я предатель. Но почему вы наделены и этой силой? Почему ваше лицо непобедимо, как Господь в день Суда? Невежество может встать против мудрости, бессилие – против силы, но встанет ли уродство против красоты?

Он шагнул к ней, и, как ни странно, она шагнула к нему, глядя на его лицо, словно озаренное молнией.

– О, Господи! – вскричала она. – Не может быть!

Остальная часть их свидания слишком хороша, чтобы в нее поверить.

5. Цена измены

Одна-единственная мысль нависла над страной и над столицей, словно над заброшенной деревней, где появился одержимый пророк. Воззвания сделали свое дело – самые беспечные люди верили, что вот-вот враг ворвется через все границы или взрыв прогрохочет в сердце города, повинуясь неведомому и неотвратимому сигналу. Вторжения боялись больше и удивлялись тому, что во всей этой тайне есть что-то иноземное. В конце концов профессор Фок был признан за границей больше, чем дома, да и владелец ломбарда невесть откуда приехал, а уж тем более – неведомо где разбогател. Никто не сомневался, что именно они соорудили какую-то жуткую машину. И тут явилась весть – плененный слуга готов их выдать. Он подписал бумагу: «Согласен дать ключ и навсегда оставить разрушителей, но на своих условиях».

Какой бы ни была в прошлом семья Иоанна Конрада, в государственный совет, а значит – и на аудиенцию к королю, он явился с достоинством, ничуть не похожим на лакейскую важность.

Он подошел к небольшому круглому столу, вокруг которого сидели четыре правителя Павонии, с должной почтительностью, но без малейшего замешательства или подобострастия. Поклонившись королю, он сел в кресло, на которое тот указал, и смутился скорее король, чем его подданный. Хлодвиг III откашлялся, немного подумал, глядя на свой нос, потом сказал:

– Чтобы избежать недоразумений, прибавлю несколько слов от себя лично. Насколько я понимаю, вы согласились открыть то, что знаете, на определенных условиях, и я прослежу за тем, чтобы вас не обманули. Вы жертвуете многим. Вполне разумно, что это вам возместят.

– Могу ли я осведомиться, – спросил Конрад, – кто именно решает, какой будет цена?

– Ваше Величество, – вмешался Гримм, – времени мало, не стоит спорить. Естественно, цену назначит ваш пленник. Я пытался подействовать на него другими методами, которые он вправе счесть недостойными, – короче, я его запугивал. Нечестно будет скрыть, что он устоял. Нечестно и скрывать от себя еще одну истину: когда не действует страх, остается подкуп. Словом, пусть назначает, сколько ему дать.

Теперь откашлялся премьер-министр, но проговорил хрипловато:

– Зачем же так грубо! Пусть господин Конрад подскажет нам, какое возмещение он считает разумным.

– Подскажу, – отвечал слуга. – Десять тысяч в год.

– Помилуйте, мой дорогой! – сказал премьер-министр. – Это излишне. При вашем образе жизни вы прекрасно обойдетесь значительно меньшей суммой.

– Вы ошибаетесь, – возразил Конрад. – Мой образ жизни требует большего. Просто не знаю, как обойтись меньшей суммой, если ты – Великий Князь.

– Великий… – начал Валенс, но договорить не смог.

– Подумайте сами, – разумно предложил лакей. – Разве может принцесса из древнейшего королевского дома выйти замуж за простого барона или графа? Я бы не посмел просить руки Ее Высочества!

Правители Павонии смотрели на слугу примерно так, как смотрели на Персея царь и царедворцы, когда он превратил их в камень. Первым очнулся Гримм, по-солдатски выругался и спросил, что он такое несет.