Пять портретов - [21]
И Бородин слышал этот свист и ужасался.
«И проживи мы еще хоть пятьдесят лет – здоровыми, крепкими,– и то ничего не успеем».
«Ну, пятьдесят лет – это много».
И Бородину стало опять легко, словно ему уже подарили эти добавочные пятьдесят лет.
Но вот уже не лес, а квартира Боткина, его кабинет, который он уже видел сегодня. Сегодня? Хозяйка дома Анастасия Алексеевна сидит в стороне с печальным видом.
«Вот в чем твоя беда,– говорит Боткин,– ты не сознаешь своего несчастия».
А легкости уже нет, напротив: тоска, тревога.
«Я очень уважаю твои научные заслуги, но господи,– потомки станут спорить, что было важнее у тебя: химия или музыка. И будут уверять, что одна другую питала…»
«Пусть спорят… Я ведь не услышу… А наука – это большая часть моей жизни… Это вся жизнь…»
«Да нет,– заговорил Боткин.– Я знаю, что в глубине души ты думаешь то же, что и я. Разве ты не хотел бы жить только для музыки? Разве это не самое дорогое, самое радостное в твоей жизни?»
«Пусть так. Но я не могу жить иначе…»
«Ты не живешь, ты только вертишься!»
«Я не могу гнать людей, обижать их, говорить: вас много, а я избранный. На каких весах это измеряется?» «На самых точных».
«Ну, пусть,– говорит Бородин,– ты прав: я страдаю, оттого что нет времени сочинять. По ночам не сплю, боюсь. Боюсь, что вдруг прервется нить, иссякнет вдохновение. Это уже и теперь происходит, если хочешь знать».
«Тогда спаси себя, пока не поздно! – гремело в ответ.– Пока не поздно, Бородин!»
«А может быть, уже поздно, почем ты знаешь?»
«Ну нет, я верю в тебя».
– …Роднуша, ты спишь?
Это Леночка. Но он чувствует потребность довести свою мысль до конца:
– Есть такие симфонии: отдельные партии неинтересны, а начнут исполнять всем оркестром – выйдет и красиво, и стройно, и осмысленно.
– Ты это мне? – спрашивает Леночка.
– Да. Это и тебе полезно. Так вот, я говорил о симфонии. Без второстепенных голосов ее не будет.
– Понимаю,– сказала Леночка.
– Так и моя жизнь. Много в ней нелепого, непонятного, как будто лишнего, безусловно вредного. Но это жизнь, и другой быть не может. Все необходимо для меня.
– Ничего у тебя лишнего нет,– говорит Леночка.
– А… Ну хорошо. Сейчас пройдет одурь. А этот Мамай – он вернулся?
– И снова ушел. Взял чемодан и отбыл.
– Господи!… Куда?
– В Нижний… А ты не забыл, что тебя ждут? Я тебе все приготовила.
Нет, он не забыл.
– А сколько же времени я… просидел тут?
– Целый час…
– Всего только? А я думал, что спал гораздо дольше.
– Да ты и не спал вовсе. Я заходила. Ты разговаривал сам с собой.
Как только он попадает к Корсаковым, вся суета и заботы мгновенно забываются. Лица, к которым он так привык, что не замечает в них перемены, рояль в середине комнаты, портреты с автографами, небогатое убранство… У Бородиных никогда не бывает так уютно, словно они с Катей и девочками живут в своей квартире временно, как на биваке. Здесь же все твердо, прочно. Наверное, нет такого кресла, о котором надо предупреждать: «Осторожно, у него ножка не в порядке». Катя даже к некоторым стульям и этикетки такие приклеила.
Сам Корсинька удивительно мил и радушен. Потирает руки, не знает, куда посадить. Его глаза за очками сияют от предвосхищения музыки, которую он уже отчасти знает. Но его радость неполна, пока ее не разделили другие.
Хозяйка, Надежда Николаевна, в светло-сером платье, стройная, с неизменной гладкой прической, которая так идет к ее строгим чертам, встает из-за рояля – это ее место,– чтобы приветствовать гостя. А Сашенька, полная противоположность сестре – с неправильным круглым личиком и пышными, взбитыми у лба и распущенными по плечам кудрями, вся порыв, огонь, Госпожа Неожиданность,– говорит о чем-то в углу с Дмитрием Стасовым [40] и громко смеется. Ее зрелая красота выступает сегодня особенно ярко. Ах, Сашенька, прелестная Анна-Лаура, отчего вы так легко отступились от Мусоргского? Ваш муж славный, симпатичный, умница, но он не нашего клана и оценить ваш талант не может, как мы. Верен ли слух, что он запрещает вам петь на сцене? И что вы, затмевающая знаменитых певиц, соглашаетесь остаться только любительницей?…Она кивает Бородину.
– Мне сегодня достанется,– говорит она со смехом.
О да, ей предстоит петь и Ярославну, и Кончаковну, и даже изобразить женский хорик. Впрочем, здесь Алина Хвостова [41] со своими ученицами; значит, женский хорик, может быть, и прозвучит. Мусоргского нет, а то он спел бы все мужские партии. Нет, вряд ли: в последнее время он сильно спал с голоса.
– Где он пропадает? – осведомляется о Мусоргском один из гостей.
– Вы это верно сказали: именно пропадает.– Владимир Стасов качает своей живописной головой, и общее настроение омрачается.
Люди вокруг разные, у них даже противоположные вкусы. Но музыка «Игоря» нравится решительно всем. Михаил Федорович, тот самый историк, который не признавал драматизма в сценарии оперы, слушает арию Галицкого с нескрываемым удовольствием. При словах:
«Пожил бы я всласть:
Ведь на то и власть…» – он даже подмигивает Бородину, и тот понимает, что значит это подмигивание: да, князь Галицкий отталкивающая личность, но музыка, его рисующая, совсем не отталкивающа – не может быть такой музыки. И в то же время она совсем не смягчает облика Галицкого, нисколько не оправдывает его: мы знаем, что он плох, музыка говорит об этом, а слушать нам приятно. Таково свойство музыки.
Роман Фаины Оржеховской посвящен великому польскому композитору и пианисту Фридерику Шопену. Его короткая жизнь вместила в себя муки и радости творчества, любовь и разочарования, обретения и потери. Шопену суждено было умереть вдали от горячо любимой родины, куда вернулось лишь его сердце. В романе нарисована широкая панорама общественной и музыкальной жизни Европы первой половины XIX века.
Человек, создающий художественные ценности, всегда интересовал писательницу Ф. Оржеховскую. В своих книгах «Шопен», «Эдвард Григ», «Себастьян Бах», «Воображаемые встречи» автор подчеркивает облагораживающее воздействие искусства на людей. И в романе «Всего лишь несколько лет…», рассказывающем о судьбах наших современников, писательница осталась верна своей любимой теме. Главные герои романа — будущая пианистка и будущий скульптор. Однако эта книга не только о людях искусства — она гораздо шире.
В этой повести рассказывается о жизни и трудах великого немецкого композитора Иоганна Себастьяна Баха (1685-1750), чье творчество развивалось в мрачную эпоху, когда духовная культура немецкого народа всячески попиралась, а положение музыкантов было тяжело и унизительно. Мышление Баха, его гений до такой степени опередили его время, что даже передовые музыканты тех лет не были в состоянии оценить музыку Баха и признавали за ним лишь большой талант исполнителя.Из этой книги читатель узнает о великом труженическом подвиге Баха, о его друзьях и противниках; в ней рассказывается о его семье (в частности о судьбах его талантливых сыновей), а также о таких деятелях XIX столетия, должным образом оценивших гений Баха, как Гёте и Мендельсон, последний из которых приложил в особенности много усилий к воскрешению творчества Баха после многих лет забвения.
Шуман, Шопен, Лист, Вагнер… Об этих великих западных композиторах — романтиках XIX столетия и их окружении рассказывают повести, составляющие эту книгу. Современники, почти ровесники, все четверо испытали на себе влияние революции 1830–1848 годов. Это во многом определило их творческий путь, прогрессивное содержание и разнообразные формы их музыки.Каждая из повестей написана в своем, особом ключе. Повесть о Шумане — в виде записок современника и друга Шумана, ученика того же профессора Вика, у которого учился и Шуман; «Воображаемые встречи» (повесть о Шопене) — состоит почти сплошь из воображаемых диалогов между писателем — нашим современником, задумавшим написать книгу о Шопене, и друзьями юности великого польского композитора; повесть о Листе («Наедине с собой») — в виде своеобразной исповеди композитора, адресованной молодому поколению.Заключающая книгу повесть «Мейстерзингер» (о Вагнере), написанная от третьего лица, богата вставными новеллами, что также придает ей своеобразный характер.Хотя повести, составляющие книгу, и не связаны сюжетом, но их герои переходят из повести в повесть, поскольку в жизни они были тесно связаны общностью творческих интересов.Название книги «Воображаемые встречи» не случайно.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.