Пять песен о нас. История о настоящей любви - [3]

– Я говорил, что надо ехать по дороге округа, – сказал он.

Я бы не сказала, что он украл мои слова. Джейкоб не был на это способен. Он больше был похож на реку безразличия. Возможно, так и было. Он был такой рекой, а я походила на автостраду. Страсть ушла. А была ли она? Сложно вспоминать, как горел огонь, когда потухшие угли занесены снегом. Да, когда-то все было, и динозавры тоже.

Нам посоветовали еще до суда договориться, как мы разделим все, что у нас есть, в том числе дом, автомобили и детей. Поверенный будет представлять меня, так как нельзя, чтобы он представлял нас обоих. Мы по-дружески договорились, кому что достанется, вплоть до нашей домашней птички и мобильных телефонов, потому что вышеупомянутый юрист сказал, что, если суд станет решать, кому достанется кофейный столик на колесиках и когда кто будет приходить к детям, все произойдет очень быстро, почти автоматически, и дети могут пострадать.

«Не нужно вверять судье решение будущего вашей семьи, – сказал юрист на нашей последней консультации. – У него нет желания становиться вам «мамочкой» или «папочкой». Он или она захочет, чтобы вы выработали план, который окажется лучшим для ваших детей. Сделайте это сейчас, и вам не придется отвечать на эти мучительные вопросы в зале суда. Вы же не хотите, чтобы судья решал, кому сколько времени проводить с детьми».

Мы делали как лучше. Старались быть взрослыми, брали на себя ответственность за наши решения, меняли себя под обстоятельства жизни, и это сделало нас такими разными. Мы берегли наших детей от боли и не демонстрировали им тот кошмар, которым стал наш брак. Между нами были километры: даже когда мы сидели за одним столом, то будто в лютый холод катались на коньках по непрочному, тонкому льду. Мы пытались быть ответственными; спасти семью, пока земля не разверзлась под нами. Хотели сэкономить Джейкобу кучу денег, ему этого очень хотелось. Если бы можно было купить развод в магазине Walmart^[4], он бы так и сделал, и еще воспользовался бы скидочным купоном.

– Ничего тебе не напоминает? – спросил Джейкоб, и его голос вернул меня в реальность.

– Ты о рекламе?

– Нет, снег. Ничего не напоминает?

– Как в наш медовый месяц, – сказала я равнодушно.

– Тебе ведь тогда не нравилось, как я вожу.

– Мне было все равно, как ты водишь.

– Как это?

Я тяжело вздохнула.

– Да никак. В тот вечер я испугалась.

– Испугалась? Меня?

– Испугалась того, что мы наделали. Что это ненадолго. Что я буду не такой женой, какая тебе нужна.

– Или что я окажусь не тем, кого бы ты хотела видеть рядом. Представляешь, эти страхи стали явью, – сказал он резко, будто воткнул вилку в пережаренную индейку.

– Да. Просто это оказалось дольше, чем я думала.

Я говорила и смотрела в окно, в рано наступающую декабрьскую темноту. Облака закрывали солнце и висели над нами, как привидения, проливающие небесные слезы. Машина взбиралась все выше по склону горы вдали от города. В ответ на меня смотрели бескрайние поля и леса.

Он покачал головой и немного уменьшил громкость радио.

– Если это имеет для тебя какое-то значение, мне жаль, что все так получилось.

Голос его звучал грустно, но почти искренне. Я повернулась к нему и обнаружила, что он смотрит на меня. Мы были почти детьми, когда поженились, что, возможно, оказалось одной из главных наших проблем.

Произнесенное тогда «Да» стало последним. Время не пожалело его волосы, некогда густые и блестящие, и теперь они стали тусклыми и редкими. Он никогда не носил контактные линзы, предпочитая очки в старомодной оправе. Вокруг его глаз появились морщины, а румяные, как у юноши, щеки обвисли и побледнели. Беспристрастный наблюдатель сказал бы, что он все еще был ангельски хорош собой. Но я – не он. Не то чтобы мне не было дела до того, что он располнел. Я всегда считала его красивым.

– Твоя сестра звонила перед тем, как мы выехали, – сказал он, сменив тему, когда повисла долгая пауза. – Я сказал ей, что ты вернешься с ней.

Моя сестра. Воцерковленная женщина. Любящая, добрая, такая ласковая и милая, что из нее можно сделать молочный коктейль «Метель в Дэйри Квин»^[5]. И тем не менее неприступная. Поскольку она человек дела, а не слова, она не может понять наших проблем. И, чтобы вы знали, именно она рассказала родителям о том, что происходит с нашим браком, и дала им понять, что он держится на волоске.

Он смотрел на меня, но я не могла взглянуть ему в глаза:

– Я позвоню ей после того, как мы подпишем бумаги.

Его глаза. Это уже чересчур. Слишком синие! Почти темные. Это было первое, что я запомнила. Эти глаза – казалось, что они проникают в самую душу.

Когда я подняла глаза, мы подъезжали к крутому повороту, и сквозь мглу и снегопад я заметила фары машины, несущейся на нас, подобно неотвратимому будущему. Я не смогла ничего сказать, даже вскрикнуть. Только подняла руку и показала на нее.

Инстинкт. Его нога вжала педаль. Он повернул руль в одну сторону, затем в другую. Машину стало носить туда-сюда. Клаксон грузовика. Джейкоб протянул руки ко мне.

Машину закрутило.

Невесомость.

Потеря управления.

Покрытая снегом земля вздрогнула и повалилась набок.