Пять невест и одна демоница - [48]

И примерила.

Правда…

– А хозяйка против не будет?

Замок вздохнул и в этом мне послышалось эхо печали. А я… я вдруг поняла: не будет. Нет её, хозяйки. И о ней Замок тоскует, пусть и понимает, что не вернуть.

– Прости, – я прижала платье к груди. – Я… я постараюсь аккуратно. И верну. Найду какие-нибудь вещи или попрошу. Точно. Попрошу. В конце концов, раз уж вызвал демоницу, так позаботься о ней.

Себя вдруг стало жаль.

И замок.

И платье, провисевшее тут… сколько? Давно. Под платьем обнаружилась нижняя рубаха из тонкого гладкого полотна. А вот панталоны были поменьше и не такими убойно-кружевными, да и без жемчугов. Покрутив, я вернула их на место. Нужда нуждой, но чужое нижнее белье носить – это как-то… чересчур.

Да, сегодня же поговорю с Ричардом.

Платье село, словно шито было именно на меня. И хвост под юбками спрятался, приник к ноге и тут же её обвил. А главное, так естественно получилось, будто у меня всю жизнь этот хвост и был.

Я огляделась.

Чтоб в гардеробной и такой огромной да без зеркал? Но нет, ни одного. Или…

– А зеркало? – поинтересовалась я у замка. И да, тот открыл очередную дверь, стало быть, приглашая. Я же вошла.

Комната.

Комнаты. Вон, двери и слева, и справа, и стало быть, за ними тоже что-то есть. Но двери заперты и, стало быть, меня туда не приглашают. А вот тут… что тут было?

Спальня?

Или, как это… будуар?

Кровать огромная, под балдахином. Ткань присобрали, перехватили шнурами. Кровать стоит на возвышении. А под ней – ковер. Я наклонилась и погладила. Мягкий какой… мебели немного, но она изящная, словно кукольная. Светлая.

И стены светлые.

На них – темные картины.

Пылью… нет, пыли нет. Но запах характерный для нежилого помещения.

Зеркало в дальнем углу. Огромное. В тяжелой раме. И совсем не похоже на остальные зеркала, на те, что висели в моих покоях. Смешно. У меня и покои.

Я подходила к этому зеркалу осторожно. Рама плотная, но лишенная, что завитков, что позолоты. Такая… будто наспех сделанная. Само стекло выглядит черным. И появляется нехорошее чувство, что не стоит в него глядеться.

Что мир-то не простой. И как знать, чего ждать от местных зеркал?

Я остановилась в шаге.

Ничего.

Просто… просто поверхность такая. А отражаюсь я. То есть, пока еще я себя узнаю. Это хорошо. Смешная я. Платье… платье сидит, как должно. Красивое. В той жизни я и мечтать о подобном не могла. И не мечтала. Тогда мне было как-то безразлично, что носить.

Теперь же…

Тоже.

Наверное.

Я повернулась боком. К этому платью еще бы и физию соответствующую. Чтобы не такая мятая и растерянная. Волосы за ночь спутались и потемнели будто бы. Или это освещение такое? Не знаю. Зато вот рога смотрелись вполне себе органично.

Темненькие и блестящие.

Хвост тоже вынырнул из-под юбки, чтобы под нею же скрыться. Вот скажите, зачем вообще он нужен?

Хвост раздраженно щелкнул по ковру.

Ай!

Так, надо успокоиться. Я поняла. Настроение показывает. Надо бы попросить у хозяина не только нижнее белье, но и каких-нибудь местных книг. Что-то вроде «Известные факты о демонах» или «Демонология для чайников». Может даже «Как распознать настроение демона по положению хвоста».

Должно же быть что-то такое?

Момент, когда там, в зеркале, появилась она, я пропустила. Просто вдруг темная поверхность стекла еще больше потемнела. И пошла рябью. Мое отражение сделалось полупрозрачным, и сквозь него, словно сквозь толщу лица, выглянула женщина.

Я открыла рот, чтобы заорать.

И закрыла.

Она… она тоже открыла и закрыла.

Страшная? Нет… обыкновенная. Просто женщина. Красивая? Пожалуй, что нет. Симпатичная. Круглое личико. Мягкие черты. Веснушки… она… она кого-то мне напоминала. И я не сразу поняла, кого именно.

А поняв, удивилась, почему не сразу увидела это вот сходство.

– Здравствуйте, – сказала я почему-то шепотом.

Страх ушел.

Женщина открыла рот, явно желая что-то сказать, но я не услышала. И покачала головой. И медленно ответила:

– Извините, я вас не слышу.

Ее лицо исказилось, а из глаз потекли слезы. В следующее мгновенье она выбросила руку, будто пытаясь выбраться из зеркала, и стеклянная его поверхность вздулась пузырем. Показалось, что вот-вот у нее получится, но нет, пузырь опал.

А зеркало погасло.

Только из деревянной рамы медленно вытекла темная алая капля.

Вот и что за хрень-то?

– Эй, – окликнула я.

Капля ползла по стеклу, медленно истаивая. И ни следа, ничего. Я подошла ближе. И еще ближе. И… от зеркала тянуло чем-то… вот как будто где-то оставили приоткрытой форточку. А из нее сквозило.

Форточку в подвал.

Сквозило гнилью, плесенью и главное, ощущались они не столько носом, сколько всей кожей. Хвост нервно защелкал по полу.

Больно!

Боль и заставила меня отшатнуться. Отступить и… и едва не упасть, зацепившись за складку на ковре. Ну его… мрак полный.

– Это ведь его мать, да? Давай как раньше, один хлопок – это да, а два… или не хлопок, а скрип. Смотри, как тебе удобнее.

Скрип вышел душераздирающим.

– Полегче, – проворчала я, опускаясь на пол. Почему-то дрожали руки. И ноги. И хвост, выбравшись из-под юбок, ткнулся пушистой кисточкой в ладони. Он тоже дрожал. Вот и что я увидела, если даже хвосту страшно? – У меня нервы, между прочим.